Перед свадьбой - [40]

— От нее сильно пахло мускусом. Я была так рада, что дети сидят в кухне. Довольно было и того унижения, что смазливая молоденькая любовница моего мужа увидела меня после изнурительного долгого дня. — Бекки усмехнулась с горьким удовлетворением. — Я не впустила ее в дом и сказала, что Эрик может прийти утром и сам упаковать вещи.

— И он пришел?

Бекки усмехнулась шире, блеснув зубами, и теперь в ее усмешке было неприкрытое злорадство.

— После того как дети улеглись спать, я вышвырнула все его пожитки на лужайку у входной двери. Прямо под дождь.

— И что же он сказал на следующее утро?

— Ничего. Когда Эрик пришел, меня не было дома. Я сменила замки, собрала детей и на весь уик-энд уехала к Джен в Сан-Диего. Вернувшись, я подала на развод.

Райан выжидательно молчал, понимая, что это еще не все.

— В конце концов, к этому времени от нашего брака и так оставались лишь жалкие ошметки. Я рада была избавиться от постоянного ворчания и унизительных исчезновений. Судья решил, что Эрик должен взять на себя выплаты за дом и ежемесячно платить минимальные алименты на детей…

При последних словах голос Бекки дрогнул, и она уткнулась лицом в шею Райана, словно искала силы, которой у него было предостаточно. Все ее тело содрогнулось от сдавленных рыданий, и струйки горячих слез потекли по его шее, скапливаясь в ямке, к которой прижимались губы Бекки. Райан крепче обхватил ее руками.

— Прекрати. Бекки. Не хочу больше ничего знать. Позволь мне только помочь тебе забыть все это. — Голос его был хриплым от разделенной боли. Бекки отрицательно потрясла головой и торопясь, скороговоркой рассказала остальное.

— Примерно через год эта женщина вышвырнула Эрика на улицу. Он явился сюда за полночь, пьяный, и стал барабанить в дверь, вопя во все горло, чтобы его впустили.

Я побоялась, что шум разбудит и перепугает детей, а потому открыла. Ввалившись в дом, Эрик объявил, что поскольку он платит мне солидную сумму, то должен иметь что-то взамен. Мы боролись, но он оказался сильнее и… и… о Господи…

Рыдания сотрясли ее тело.

— Твой бывший муж и есть отец Никки! — Райана точно громом поразило. Хотя его рука по-прежнему машинально гладила Бекки по спине, в нем самом бушевала ярость. Подонок превратил жизнь Бекки в ад. Потом унизил ее. Потом изнасиловал.

Кровавая дымка заволокла глаза Райана, и он так тесно прижал к себе Бекки, что она всем телом ощутила стук его сердца. Сердца, которое разрывалось от ее боли.

— Где он теперь? — Слова Райана упали в тишину комнаты, словно камни на дно ледяной расщелины. Мысленно он поклялся, что, если когда-нибудь отыщет Эрика, тот заплатит сполна за все, что причинил Бекки.

— Не знаю. После рождения Никки он перестал платить алименты, и я… я ни за что на свете не могла рассказать в суде правду, чтобы его снова заставили платить. В сентябре он прекратил выплаты по закладной за дом и исчез из города. С тех пор я о нем ничего не слышала.

— И ты не подала заявления, чтобы его арестовали и судили?

— За что? За то, что бросил своих детей? Что пренебрег финансовыми обязательствами по отношению к ним? Во всем мире тысячи женщин, оказавшись в таком же положении, ничего не добиваются в суде.

— Не в этом дело. Он ведь… — Райан сглотнул. — Потому что изнасилование, черт побери, самое настоящее преступление!

— Да как же я могла? От скандала пострадали бы дети. Может, Ричмонд и пригород Ванкувера, но жить здесь все равно что в маленьком заштатном городишке. Сплетни разошлись бы мгновенно, а ведь Эрик все-таки их отец.

Права ли она? Конечно, в маленьком городке до детей неизбежно дошла бы любая сплетня, но Райан был уверен, что они и так кое-что слышали. Неужели правда была бы намного хуже, чем то, что болтают люди сейчас? Что Бекки была неосторожна и нагуляла внебрачного ребенка?

— Быть может, если бы ты подала заявление, то получила бы профессиональную помощь, чтобы справиться со всем этим.

— Я посетила психолога в кризисном центре для женщин, подвергшихся насилию. И мне там очень помогли. Они предлагали мне обратиться в полицию, но при этом пострадала бы только моя репутация. Если бы Эрика арестовали и судили…

— Но…

— Я и не утверждаю, что мое решение было единственно верным, но тогда дела обстояли совсем не так, как сейчас. И я была не та.

— А твоя подруга, племянница Холли? Она могла бы…

— Джен я ничего не рассказала. Ей самой тогда приходилось трудно. За пару недель до того погиб человек, которого она любила, потом умерла ее мать. Джен попросту не выдержала бы новой боли. Думаю, она подозревает правду, но мы об этом никогда не говорили.

— Что же ты сказала людям, когда стало ясно, что ты беременна?

— Ничего. Никому. По счастью, Никки похож на меня, а не на отца, так что, полагаю, все решили, будто я после развода пустилась во все тяжкие и забыла об осторожности.

Райан заморгал. Бекки права. В конце концов, он и сам ведь подумал то же самое. Она говорила небрежно и хладнокровно, но он хорошо понимал, как досужие сплетни ранили ее гордость. С каждой минутой Райан все больше уважал женщину, которую сжимал в объятиях. Бекки в своей жизни выдержала немало бурь и вышла из них любящей, полной тепла матерью. Она никогда не отделяла Никки от других своих детей и, судя по всему, любила его не меньше, чем Сару и Майка.