Перед рассветом - [78]

Она сжала его руку. Рука у него была большая, сильная и загорелая, с огрубевшей кожей.

— А что, если мы не найдем навигационные карты и бортовой журнал «Леди Джулианы»? Что, если ты так и не докажешь свою невиновность?

Джек отвел глаза и, щурясь от солнца, уставился в синюю морскую даль.

— Не знаю, — задумчиво произнес он. — Я устал убегать… — Он вдруг сжал ее руку. — Индия… — Помолчал, поводил большим пальцем по тыльной стороне ее ладони. И все это он проделал с таким видом, словно не было ничего важнее. Потом поднял глаза, посмотрел на нее в упор и выпалил: — Выходи за меня.

Она вдруг похолодела, и на минуту ей показалось, что ее сердце остановилось.

«Я тебя люблю, люблю, люблю», — шептал он ей прошлой ночью, только она не приняла его слова всерьез. Для него это лишь удовлетворение случайной страсти, только и всего.

— То есть… когда меня оправдают, — продолжал Джек. Глядя ей в лицо, он все больше хмурился. — Я не хотел тебя просить ни о чем таком, пока мое будущее не определено и я не знаю, что смогу предложить тебе, но прошлая ночь все изменила, я решил открыть тебе свое сердце.

Его слова ошеломили Индию. У нее никогда бы не достало смелости сказать нечто подобное. В груди вдруг что-то болезненно сжалось, и она глубоко вздохнула, но это не помогло.

Индия давно уже решила — замужество не для нее. И это новое, глубокое чувство, которое она испытывала к Джеку, не заставит ее передумать. Даже если бы она верила в брак, то и тогда вряд ли отважилась бы стать женой Джека. Он был слишком необузданный человек с непредсказуемым характером — словом, настоящий бунтарь.

Вокруг глаз у него собрались морщинки, как будто он силился улыбнуться, да только не мог.

— Индия, ты что, язык проглотила?

— Ты же знаешь, как я отношусь к браку, — наконец ответила она, стараясь никак не выдать своих истинных чувств. — Замужество лишает женщину индивидуальности, мы ведь уже говорили об этом.

— Тогда давай поженимся по местным обычаям. Просто пообещаем любить друг друга без брачного свидетельства и прочих условностей.

— Это не выход.

— Но почему? — без тени улыбки спросил он.

Высоко в небе над бухтой кружила одинокая птица.

Она закричала так жалобно, что у Индии сжалось сердце.

— Потому что… — начала она и замолчала. — Потому что я люблю путешествовать, а ты хочешь дом, семью и спокойную жизнь.

— Ну так давай заведем дом и семью, а потом поедем путешествовать.

— Ну и где ты хочешь обосноваться? — Взгляд ее лихорадочно блуждал вокруг. Она смотрела на темное море, ярко-синее небо, цветущий зеленый берег, залитый солнцем. — В Эдинбурге? К твоему сведению, там всегда ненастно — море серое, небо серое, дома тоже серые.

— Мы можем поехать в Шотландию. — Джек помолчал и добавил: — Если меня не повесят.

Индия покачала головой. Джек в Шотландии? Его дом здесь, в южных морях, среди теплых песков и пальмовых деревьев, где соленый ветер приносит с собой запах свободы, а ночное небо полно сияющих звезд, от одного взгляда на которые сердце сжимается и хочется плакать.

— Неужели ты и вправду думаешь, что сможешь там жить? Не обманывай себя, Джек.

— А как, по-твоему, я буду жить без тебя? Об этом ты не думала?

Она заглянула ему в глаза и подумала, что они у него такие же синие и глубокие, как это южное море. Что смотреть в них она не устанет никогда. Но горло ее болезненно сжалось, и слова так и остались невысказанными.

— Это просто отговорки, и ты сама это знаешь, — резко произнес Джек, его ярко-синие глаза потемнели.

— Отговорки! — фыркнула Индия.

— Вот-вот, — продолжал Джек, рассерженно раздувая ноздри. — Правда в том, что ты боишься. Боишься так сильно, что даже себе не можешь в этом признаться.

Индия схватила рюкзак, стала трясти им прямо перед его носом.

— Ничего я не боюсь, — выпалила она.

Джек отодвинул ее руку от своего лица.

— Это все чушь собачья. Может, ты и не боишься болтаться по свету и лазить по темным пещерам, набитым человеческими останками, и все-таки ты ужасная трусиха. Ты прошла по висячему мосту и не испугалась акулы, зато боишься опоздать или выглядеть смешной, боишься признаться, что тебе бывает одиноко. Тебе страшно даже подумать, что кто-нибудь полюбит тебя или что у тебя будут дети. А еще ты боишься ошибиться так же, как твоя мать, и сделать в жизни неправильный выбор.

Индия горько рассмеялась в ответ, но смех ее звучал фальшиво.

— Да как ты смеешь? Как ты смеешь читать мне нотации о мужестве и храбрости, когда сам за десять лет так и не отважился вернуться на Ракайа и узнать правду.

Эти жестокие слова сорвались с ее губ сами собой, и она тут же пожалела о них, но было слишком поздно. Джек побагровел и дернулся как от пощечины.

— По крайней мере я знаю, от чего убегаю, — тихо проговорил он, цедя каждое слово. — А ты… ты даже понятия не имеешь, от чего бежишь.

Он повернулся и пошел прочь. Индия осталась стоять одна на черном песке пляжа, прижимая рюкзак к груди. С отчаянием она смотрела ему вслед и думала, что никогда в жизни ей не было так одиноко и страшно.

* * *

Замешкавшись у входа в бунгало, Индия услышала веселый смех Синтии Ватсон. Она стояла у натянутой меж деревьев бельевой веревки с мокрой мужской сорочкой в руках. Позабыв обо всем, Синтия, задрав голову, наблюдала за двумя желто-зелеными шумными птичками.