Перед рассветом - [56]

— Они его сегодня заберут? — с тревогой спросила Индия.

Франсин Пуаро отрицательно покачала головой:

— Non,[15] все должно выглядеть законно. Утром Пьер проведет официальное заседание, на котором Джека признают «нежелательным элементом» и выдворят с острова на «Барракуде».

— И это вы называете «законно»?

И Франсин вновь энергично взмахнула руками, но на этот раз на ее лице явственно отразилась боль.

— Главное, формальности соблюдены, а дальше — кому какое дело.

— Мне есть дело…

Француженка обернулась и с интересом посмотрела на нее.

— Что? — озадаченно спросила Индия, поскольку Франсин хранила молчание, но ее собеседница лишь покачала головой и грустно улыбнулась.

— Вам еще столько предстоит узнать, — загадочно произнесла она.

Индия долго молчала, ожидая объяснений, но Франсин так и не проронила больше ни слова.

* * *

— Досадно, правда? — сказал Алекс Престон, искоса поглядев на напряженное лицо капитана, — Жаль, что не мы, а французы схватили Райдера.

Саймон Грэнджер вперил свой взгляд в спину пузатого жандарма, сопровождавшего их во временную тюрьму Джека Райдера. Алекс думал, что комендант тоже присоединится к ним, но француз отказался и теперь сидел в своей темной конторе, рассматривая пару дуэльных пистолетов, висевших на стене позади письменного стола.

— Все это больше напоминает месть, чем правосудие, вам не кажется? — помолчав, произнес Грэнджер.

Алекс пожал плечами. Он не был посвящен в детали того, что произошло между женой французского коменданта и Джеком Райдером, но до него доходили разные слухи, так что он уже успел составить некое собственное представление.

— Что ж, может, Пьер Пуаро и мстит Джеку, но мы-то вершим правосудие.

— Конечно, конечно, — рассеянно произнес капитан, в его голосе явственно слышались нотки сомнения.

Магазин был расположен как раз посередине между двумя церквями: католической и протестантской, — разместившимися в конце ряда из полудюжины ветхих дощатых хижин с железными крышами. Собственно, это и было все французское поселение. То тут, то там на апельсиновых деревьях или стенах домов виднелись прибитые гвоздями доски с начертанными на них неровными буквами: «Аллея Триумфа» или «Бульвар Святой Марии». Ну и шутник же этот старый Жорж Лефевр! Грязная, захламленная улочка, по которой они шли, являлась единственной в крепости, и других не наблюдалось.

Обходя хрюкающих свиней и горы гниющего на солнце мусора, вокруг которых кружили навозные мухи, они наконец добрались до крепкой дощатой двери кладовой. У входа их встретил высокий китаец с узким морщинистым лицом, волосы его были забраны в тощую косичку. Китаец производил впечатление образованного человека.

— Donnez-moi la clef![16] — прорычал жандарм, его покрытый щетиной подбородок выдвинулся вперед, и он, нахмурившись, угрожающе надвинулся на китайца.

Достав из рукава железный ключ, китаец вставил его в замочную скважину и повернул. Старый ржавый замок щелкнул, и хозяин магазина проворно отскочил в сторону, когда жандарм попытался выхватить ключ у него из рук.

— Donnez-moi la clef, — щелкнул зубами жандарм, но старик отрицательно покачал головой, и ключ снова исчез у него в рукаве.

— Подождите здесь! — обратился Грэнджер к жандарму суровым, недовольным тоном, всегда так пугавшим матросов с «Барракуды».

Инстинктивно подчиняясь командному тону, жандарм распрямил плечи, щелкнул каблуками и отступил, пропуская моряков вперед.

— Oui, monsieur.[17]

После яркого света улицы каморка казалась темной и душной. Алекс стоял в дверях, давая глазам время привыкнуть к полумраку.

— Ну что же вы, джентльмены, проходите. Надеюсь, вас не оскорбит, если я не стану вставать: у меня так болит голова, словно ею гвозди забивали, — послышался веселый голос с характерным выговором.

Алекс с интересом разглядывал человека, который сидел на тощем матрасе в углу комнаты, прислонившись спиной к стене и раскинув ноги. Пленник был оборван и небрит, его темные волосы спутаны и перепачканы кровью и грязью. Лохмотья, оставшиеся от рубахи, свисали с его груди грязными лентами. Настоящее отребье — именно так Алекс и представлял его себе, впрочем, как и всех подобных ему преступников.

Саймон Грэнджер остановился в нескольких футах от матраса и взглянул на своего бывшего друга. Лицо его хранило безразличное выражение.

— Ты оказал сопротивление при аресте?

Австралиец неожиданно улыбнулся:

— Да, но меня быстро успокоили цветочным горшком по голове. Старею, наверное.

К удивлению Алекса, капитан рассмеялся.

— Ну и как теперь твоя голова?

— Мисс Макнайт считает, что без сотрясения не обошлось, но, думаю, до казни я как-нибудь протяну.

Улыбка Саймона вмиг померкла.

— Ты ужасно обошелся с ней, Джек: таскать за собой женщину в кишащих каннибалами джунглях без малого три дня…

— Сам знаю. — Райдер издал звук, похожий на циничный смешок, затем вскинул голову, и в глазах его мелькнул странный огонек. — А ты правильно сделал, когда послал ее ко мне вместо наживки.

— Я даже не подумал, что ты станешь угрожать ей мачете.

— Зря не подумал.

Саймон поднял руку и, нахмурившись, потер лоб.

— Она утверждает, что ты ее не похищал.