Перед лицом жизни - [26]

И капитан и Серафима Ильинична очень нравились Радыгину и восхищали его своей простотой.

«Скажи пожалуйста, — думал он. — Вот тебе и ученые люди, а ведь незаметно никакого возвышения над остальными».

Он с радостью помогал Серафиме Ильиничне по хозяйству. Переколол ей дрова, а однажды в ее отсутствие вымыл полы во всех трех комнатах.

Как-то утром Ливанов встал раньше обычного и, разбудив Радыгина, сказал, чтобы он никуда не уходил.

— Положение осложняется, Паша, видно, нам придется еще за одно дело взяться.

— Ну и что же, беритесь, — сказал Радыгин, — я с вами на все согласен.

— Ладно, если будут особенно нажимать — возьму, только дело-то очень канительное. Как узнаешь, так обязательно расстроишься.

— Бросьте, товарищ капитан, ведь не касторку же будем пить, отчего же расстраиваться?

— Ну, хорошо, а пока ты потихоньку собирайся.

— Неужели пора в дорогу?

— Пора, Паша, — тихо сказал капитан. — Где твои документы и аттестат? Давай их сюда. Сегодня же начнем оформляться.

Весь этот день Ливанов оформлял документы, получал продовольствие, одежду. Он узнал пароль и адрес радистки, живущей уже шестой месяц на той станции, куда направляли его и Радыгина. В пяти километрах от той станции жил путевой обходчик Пиреянен, который в случае крайней нужды мог спрятать у себя Ливанова и Радыгина. Капитан заручился и этим адресом.

Взрывчатка была уже доставлена радистке несколько дней назад, и Ливанову нужно было только зайти за этой взрывчаткой в самые последние часы, когда судьба железнодорожного моста будет окончательно решена.

Проделав все, что полагается, Ливанов отправился в кабинет к полковнику Самойлову и доложил, что все готово и он может хоть сегодняшней ночью вылетать к месту действия.

— Меня не смущает отсутствие твердого плана, — сказал он, — на месте нам будет видней, какими способами мы взорвем мост.

— Послушайте, капитан, с каждым днем по этой магистрали усиливается движение поездов. Вот сводка, извольте посмотреть. Она выглядит угрожающе. Надо оборвать этот поток. Теперь давайте поговорим еще об одном. Я понимаю, вы не желаете связывать себя лишними заботами, но я тоже не хочу рисковать человеком и посылать его в те места, куда вы сегодня же должны вылететь. Вы сами понимаете. Поручение это не такое трудное, и требует оно только физического усилия.

— А я думал, товарищ полковник, вы о нем забыли.

— Напрасно вы так думаете. Мне опять звонили сверху. Там интересуются этими деньгами. Вот вам, пожалуйста, карта. Здесь помечено место, где эти деньги зарыты. Я уже говорил вам, при каких обстоятельствах все это произошло.

— Да.

— Ну вот и отлично. Деньги доставьте в Ленинград. Таково распоряжение Военного совета.

— Слушаюсь, — сказал капитан.

— Да, кстати, прошу не забывать, что для нас значат эти три миллиона. Только в самом крайнем случае вы можете эти деньги сжечь.

Полковник подошел к Ливанову и пожал ему руку.

— Желаю вам полной удачи, Володя.

— Спасибо, Алексей Кузьмич.

— Ну вот, Паша, ночью мы вылетаем, — сказал Ливанов, — у нас есть все: и одежда, и оружие, и продукты. Тебе известна первая задача — взорвать мост. Теперь второе. Только, пожалуйста, будь повнимательней, так как это дело связано с большими деньгами. Ты можешь себе представить, что такое отступление? — спросил капитан. — Это, дорогой Паша, такое время, когда у человека в десять дней седеет душа. Ты когда-нибудь отступал?

— Отступал, — сказал Радыгин, — по морю отступать еще хуже, чем по земле.

— Возможно. Но мы будем говорить о земле. Давай-ка мы развернем карту и посмотрим на один маленький городок. Вот он, видишь? Это твой родной городок. Вокруг него много лесов, где с августа сорок первого года стали скапливаться партизаны. Отсюда они нападали на комендатуры, совершали диверсии, вели наблюдение за передвижением немецких войск. Как ты сам понимаешь, воевать им было нелегко, потому что на всех наших фронтах дела тогда складывались неважно. И тем удивительней показалась партизанам какая-то особая любовь немцев к нашим обыкновенным бумажным деньгам. Вскоре это обстоятельство разъяснилось. Немцы неспроста охотились за нашими деньгами. Через своих подставных лиц они отправляли эти деньги в частные банки нейтральных государств, и мы должны были оплатить каждый бумажный рубль золотом, которое, как известно, может превратиться во все, что человек пожелает. Когда партизаны сообразили что к чему, они стали принимать меры и организовали тройки почти при каждом отряде. Эти тройки ходили по деревням и разъясняли народу, какой вред могут принести наши деньги, если они окажутся у немцев в руках. И ты понимаешь, Паша, народ это понял. Больше того, он стал жертвовать свои деньги на танки и самолеты, отдавать их на сохранение партизанам без всяких расписок, полагаясь только на их честность. Вот с тех пор в оккупированных районах и идет война за каждый советский рубль. Тебе, конечно, хочется узнать: почему пожертвованные деньги должны привезти мы, а не партизаны, которые занимались этим делом. Хорошо. Я объясню тебе.

— Сначала я хочу знать точно, сколько там денег? — спросил Радыгин.

— Говорят, больше трех миллионов. Собраны они были в двадцати семи деревнях, в нескольких депо и как будто даже в таких учреждениях, которые довольно тщательно контролируются немцами.