Перед лицом жизни - [18]
Стояла ветреная жаркая погода, и накаленное солнцем безлюдное Пулковское шоссе пахло сапожным варом и рябило вмятинами, оставшимися на гудроне от острых конских шипов.
Капитан и Радыгин сошли на обочину дороги, потому что размягченный асфальт, казалось, прилипал к подошвам и по нему было трудно двигаться, как по зыбкой почве.
Вдоль шоссе на уцелевших телеграфных проводах сидели ласточки, оцепенев от зноя. В траве пели клесты. На иссиня-темном накатанном гудроне поблескивали свежие осколки от снарядов.
Кругом было тихо, и война как-то очень спокойно глядела на капитана и Радыгина с посеченной высоты, с заминированных полей и со дна глубоких воронок, не успевших еще зарасти травой.
Впереди, в знойной дымке, громоздились многоэтажные дома с редкими застекленными окнами, дымили заводы, вырисовывались подъемные краны, особенно один, самый близкий к линии фронта, который с первого же дня блокады так и застыл с неопущенным грузом.
С Пулковского шоссе хорошо был виден и Дворец Советов. Его так и не достроили из-за войны. И все-таки он выглядел величественно, поражая воображение даже немцев, которые не раз наводили на него пушки и свои цейсовские бинокли.
Давно уже прекратился обстрел Дворца, но с верхнего этажа из пробоины все еще сочилась густая красная пыль, а от изрытого пустыря пахло недавним пожаром.
Радыгин шел с капитаном рядом и терялся в догадках. По выражению лица Демиденко и по его поведению Радыгин никак не мог определить, в какую сторону клонится дело.
Он хмуро шагал по улице, не обращая внимания на женщин и ребятишек, отворачивался от офицеров, зная, что они постесняются сделать ему замечание, увидев два ордена и три медали на его груди.
С вызывающей угрюмостью он подошел к зданию штаба и вслед за Демиденко поднялся на четвертый этаж, где размещался разведотдел.
Стук машинок, деловая суета, осипшие голоса телефонистов и разговор капитана с дежурным офицером немного успокоили Радыгина, и он даже повеселел, когда понял, что никто здесь не собирается переводить его ни во флот, ни в артиллерию, ни в Эстонский корпус.
В коридоре толкалось несколько разведчиков из соседних дивизий, и Радыгин узнал, что они тоже вызваны со своими командирами лично к Термигорову, но по какому поводу — пока неизвестно.
Разведчиков вызывали по одному, а из кабинета каждый из них выходил со своим командиром, и поэтому Радыгин не решался спросить, что там происходит у полковника.
В томительном ожидании он слонялся из угла в угол, украдкой посматривал на себя в маленькое зеркальце, а когда очередь дошла до него, Радыгин выпустил изо рта толстое колечко дыма, затем ладонью разрубил это кольцо и, загасив папироску, лихо вошел в кабинет.
Кроме полковника и Демиденко в просторной комнате сидел еще капитан лет двадцати пяти, в светлой коверкотовой гимнастерке, украшенной шестью орденами, которые излучали такой яркий блеск, что Радыгин даже прищурился и остановился в смущении.
Капитан сидел на подоконнике и очень внимательно посмотрел на Радыгина, потом улыбнулся и кивнул головой Термигорову, словно здоровался с ним.
— Ну-ка, ефрейтор Радыгин, подойди-ка поближе, мы на тебя посмотрим.
Полковник поправил пенсне, раскрыл папку с личным делом Радыгина и нагнул бритую голову, перелистывая страницы и почти задевая ими свое лицо.
— Присядь, — сказал полковник, указывая Радыгину на стул.
Радыгин не спеша приблизился к стулу, чувствуя на себе пристальный взгляд капитана. Он передернул плечами, как бы стараясь стряхнуть этот взгляд со своей спины, и сразу же овладел собой, понимая, что здесь надо держаться как можно веселей.
Пока полковник листал личное дело, Демиденко осторожным и угрожающим движением головы успел внушить Радыгину, чтобы он не горбился и сидел прямей перед начальником.
— Послушай, Радыгин… Да ты сиди… сиди. Тут вот твой капитан, — сказал полковник, — прожужжал нам все уши по поводу твоей смелости. Он говорит, якобы ты даже в разведке — и то не можешь развернуться в полной мере. Почему же ты не можешь?
— Видите ли, товарищ полковник. Возьмите для примера май месяц. Ночи-то как стекло, все видно. Вот и получается мало оперативного простора.
Радыгин загадочно улыбнулся и заерзал на стуле, а полковник поднял брови и, словно чему-то удивляясь, перевернул еще одну страницу в личном деле ефрейтора.
— То-то ты все путешествовал, — сказал полковник, — значит, и до войны ты никак не мог выбраться на оперативный простор?
— Не мог, товарищ полковник, хоть и плавал по морям. Родины у меня настоящей не было. Жил я в буржуазном государстве, а там известно: у кого есть деньги — у того и простор.
— Ну а теперь — доволен?
— Теперь мне хорошо, — сказал Радыгин и украдкой посмотрел на Демиденко, — вот только образование у меня маленькое, трехклассное.
— Ну, это не беда, — сказал полковник, — главное, чтобы в голове мозги были, да еще желание выполнить то, что приказано. Есть у нас одно серьезное задание, но выполнять его будет только тот, кто на это добровольно согласится. Я подчеркиваю — добровольно, понимаешь?
— Разрешите узнать, товарищ полковник, значит, я нахожусь на примерке?
Роман известного румынского прозаика посвящен событиям, связанным с участием Румынии во второй мировой войне. Художественными средствами автор показывает неизбежность краха фашистской идеологии, раскрывает процесс ломки в сознании румынских солдат королевской армии под влиянием побед Советской Армии над гитлеровскими захватчиками. Книга пронизана уважением и любовью к советским людям, их справедливой борьбе с фашизмом. Роман представит интерес для широкого круга читателей.
Два одиноких старика — профессор-историк и университетский сторож — пережили зиму 1941-го в обстреливаемой, прифронтовой Москве. Настала весна… чтобы жить дальше, им надо на 42-й километр Казанской железной дороги, на дачу — сажать картошку.
Двенадцати годам фашизма в Германии посвящены тысячи книг. Есть книги о беспримерных героях и чудовищных негодяях, литература воскресила образы убийц и убитых, отважных подпольщиков и трусливых, слепых обывателей. «Звучащий след» Вальтера Горриша — повесть о нравственном прозрении человека. Лев Гинзбург.
В повести «Однополчане» рассказывается о боевом пути авиационного полка в годы Великой Отечественной войны. Автор повести, сам в прошлом военный летчик, хорошо знает жизнь славных соколов, их нелегкий ратный труд, полный героизма и романтики. Многие страницы повести, посвященные описанию воздушных боев, бомбардировочных ударов по тылам врага, полны драматизма и острой борьбы, читаются с большим интересом. Герои книги — советские патриоты до конца выполняют свой долг перед Родиной, проявляют бесстрашие и высокое летное мастерство.
Книга «Отель „Парк“», вышедшая в Югославии в 1958 году, повествует о героическом подвиге представителя югославской молодежи, самоотверженно боровшейся против немецких оккупантов за свободу своего народа.
Жозеф Кессель (1898–1979) — современный французский писатель, блестящий романист — открывает новую серию «Библиотека французского романа». В сборник вошли:«ЭКИПАЖ» — роман об авиаторах первой мировой войны.Жан Эрбийон отправлялся на фронт. Он смотрел на едущих с ним солдат и любил их за их страдания, и в особенности за тот отпечаток, что смерть накладывает на лица тех, кого она поджидает. Поскорее бы добраться до эскадрильи! Еще год назад его юная гордость, жажда славы и риска были для него целью существования.