Перед лицом жизни - [127]
Пока Иван Гаврилович бегал в буфет, на эстраде появились музыканты. Их присутствие заметно оживило дам и подбодрило мужчин, которые, словно сговорившись, одновременно потянулись к графинам.
Под музыку Линевский допил коньяк и съел все, что заказывал. Как пианист, только что кончивший играть, он откинулся на спинку стула и закрыл глаза.
Зал гудел. Повсюду слышался смех и непринужденный разговор, но такое шумное веселье начинало уже сильно раздражать Линевского, и он все заметнее нервничал, проникаясь презрением к этим людям, которые, по его мнению, болтали всякий вздор.
«На Выборгскую сторону вас, в чайную», — подумал он и зло усмехнулся.
Затем он стал припоминать по порядку весь свой день. Печник, кассирша в институте, чистильщик сапог, продавщица газированной воды — люди самых разных профессий замелькали в его памяти, но все они (так казалось Линевскому) вели себя независимо и непочтительно по отношению к нему, разыгрывали из себя честных людей, а на самом деле за несколько часов сумели уже много раз обмануть его.
«Вот и эта старая бестия, официант, тоже надует меня, — подумал он. — Воспользуется моей интеллигентностью и непременно обсчитает. Тут непонятно только одно: по профессии он холуй, а изображает такого человека, который звучит гордо. Нет, милый, на гордыне ты далеко не уедешь. Рано тебе думать о равенстве. Выпишешь счетик, а мы его возьмем да проверим, а потом носом, носом. Вот и будет тебе полное равенство».
Линевский посмотрел на Ивана Гавриловича желтыми выпуклыми глазами, повлажневшими от хмеля.
Вряд ли он мог бы признаться даже самому себе в том, что он презирает Ивана Гавриловича за его профессию. Но это было так, и Линевскому захотелось немножечко продлить свою власть над этим загадочным старичком, уличить его в нечестности и в нерадивом отношении к посетителям. Он повеселел, когда подумал о том, что старик не выдержит и, конечно, подаст неверный счет.
Чтобы окончательно сбить с толку официанта, Линевский даже улыбнулся. Но это была колючая улыбка, вызвавшая в душе Ивана Гавриловича испуганное недоумение. «Что такое? Кажись, и вины-то перед ним никакой нету, а я его боюсь. Редкой расцветки птица», — подумал он о Линевском и подал счет, почтительно склонив голову, Но было уже поздно. Теперь не улыбка, а неумолимая суровость появилась на лице Линевского. Он пробежал глазами счет и вернул его официанту. Иван Гаврилович тоже молча проверил счет и, не обнаружив в нем никакой ошибки, снова подал его посетителю.
— Так, — сказал Линевский, — да вы к тому же еще и упрямый. Не нравится мне ваш ресторан.
— Отчего же? У нас здесь хорошо. К нам многие ходят, а главное — люди-то разные: и делегаты, и спортсмены, и даже московские певицы у нас изволят кушать. Что же вам не нравится?
— Не нравится мне хотя бы то, что вы все-таки хотите с меня получить вот по этому счету.
— Извините, но, пока существует счет, мы обязаны получать. Было бы, конечно, неплохо дотянуть до бесплатной жизни, но мне не дотянуть.
— Похоже на это, — сказал Линевский, — а впрочем, кто знает. Тогда таких, как вы, будут только выставлять в музеях, в отделе «Осколки капитализма».
— Все-таки это тоже работа, — сказал Иван Гаврилович. — А кто любит труд, того и люди чтут.
— Конечно, но труд бывает всякий. Недаром же и платят за него по-разному.
— А я за деньгами не гонюсь. Сколько стою, столько и получаю.
— Так ли это? Хитрите, молодой человек. Ох, как плохо хитрите. Я вас насквозь вижу. Что вы мне подсовываете? Учтите. Я достаточно хорошо разбираюсь в математике.
Линевский постучал указательным пальцем по столику и окинул сердитым взглядом застывшую фигуру старого официанта.
Тот стоял с опущенными глазами, не зная, шутит ли посетитель или говорит всерьез.
— Ну, что же вы молчите? — спросил Линевский. — Небось в бога веруете, а сами делаете черт знает что.
— Я ничего не делаю. Жду, пока вы перестанете говорить такие слова.
— А какие же вам надо говорить? Вы хотели меня обсчитать да еще услышать за это спасибо. Ну и порядки!
Иван Гаврилович отступил на шаг и от удивления даже обронил салфетку, а Линевский качнулся и, откинувшись на спинку кресла, грозно нахмурил брови, ожидая ответа. Но официант молчал.
— Отлично, — сказал Линевский, — но я все-таки интересуюсь, на сколько же вы хотели обсчитать немножко выпившего человека.
— Вы обижаете меня, гражданин. Потрудитесь проверить.
— Я уже проверил.
— Тогда я не понимаю, чего вы от меня хотите? Не верите мне — дайте администратору, пусть он проверит.
— Все вы тут одним миром мазаны.
— Ну, это уже лишнее. Про всех так говорить нельзя. У нас работают всякие, и есть даже партийные.
— Воображаю этих членов партии. Ну, вот что, молодой человек, возьмите счет и сейчас же его перепишите, а затем извольте извиниться.
— Не за что, — с тоской сказал Иван Гаврилович, — я и без извинения не так уж плохо свои шестьдесят три года прожил. За что вы повышаете на меня голос? Смотрите, публика уже обращает внимание, а я на работе. Понимаете, на работе. Что ж вы думаете, мне не дорога моя репутация?
— Думаю, что нет, — сказал Линевский, — если вы мне не хотите уступить. Ну, ладно. В таком случае пеняйте на себя. Сию же секунду ведите меня к директору.
«Орлянка» — рассказ Бориса Житкова о том, как страшна игра на жизнь человека. Сначала солдаты-новобранцы не могли даже смотреть, как стреляют в бунтарей, но скоро сами вошли в азарт и совсем забыли, что стреляют по людям… Борис Степанович Житков — автор популярных рассказов для детей, приключенческих рассказов и повестей на морскую тематику и романа о событиях революции 1905 года. Перу Бориса Житкова принадлежат такие произведения: «Зоосад», «Коржик Дмитрий», «Метель», «История корабля», «Мираж», «Храбрость», «Черные паруса», «Ураган», «Элчан-Кайя», «Виктор Вавич», другие. Борис Житков, мастерски описывая любые жизненные ситуации, четко определяет полюса добра и зла, верит в торжество справедливости.
Главный герой повести — отважный разведчик, действовавший в самом логове врага, в Сайгоне. Ему удалось проникнуть в один из штабов марионеточной армии и в трудном противоборстве с контрразведкой противника выполнить ответственное задание — добыть ценную информацию, которая позволила частям и соединениям Национального фронта освобождения Южного Вьетнама нанести сокрушительное поражение американским агрессорам и их пособникам в решающих боях за Сайгон. Книга представляет интерес для широкого круга читателей.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Роман алтайского писателя Николая Дворцова «Море бьется о скалы» посвящен узникам фашистского концлагеря в Норвегии, в котором находился и сам автор…
Повесть «Сорок дней, сорок ночей» обращена к драматическому эпизоду Великой Отечественной войны — к событиям на Эльтигене в ноябре и декабре 1943 года. Автор повести, врач по профессии, был участником эльтигенского десанта. Писателю удалось создать правдивые, запоминающиеся образы защитников Родины. Книга учит мужеству, прославляет патриотизм советских воинов, показывает героический и гуманный труд наших военных медиков.