Перед лицом Родины - [98]

После торгов квартира сразу же опустела. Остатки мебели Марина переставила в спальню и перебралась жить с детьми в нее. А две пустые комнаты для ее оказались излишними.

Да, собственно, пустовали они совсем недолго. В них вселился жить с семьей работник военной прокуратуры Баранов. Человеком он оказался неплохим, относился к Марине сочувственно. Но жена Баранова была настоящая мегера. Она не только не давала покойной жизни Марине, но и умудрилась ее дважды обокрасть, забрав все, что оставалось еще у нее от распродажи с аукционного торга…

Деньги, которые у Марины оставались после ареста мужа, подходили к концу. Продать было нечего, все растащили да распродали с аукциона. Ольгуня и Андрей донашивали тряпье.

Все чаще и чаще задумывалась Марина, что делать? Как прокормить детей, как их одеть и обуть?..

Как-то Марина, идя по Буденновскому проспекту, еще издали увидела Смокова, шедшего ей навстречу. Она хотела было свернуть в сторону, чтобы избежать встречи с ним, а потом подумала, что идет-то все-таки друг ее мужа. Может быть, он-то и поможет ей где-либо устроиться на работу. И она пошла навстречу ему.

Она видела, как Смоков, покуривая, легкой походкой шел ей навстречу, а потом вдруг он остановился, пристально всмотрелся в нее и, видимо, узнав, шарахнулся в ворота какого-то дома. Проходя ворота, Марина глянула на подворотню и чуть не расхохоталась: из подворотник виднелись ноги Смокова. Он терпеливо ждал, когда она пройдет мимо.

— И Витя считал его еще своим другом, — с презрением сказала она вслух для того, чтобы Смоков услышал. — Если б он только знал об этом.

Измученная, истерзанная бесполезным хождением в поисках работы, приходила домой Марина. Но дома она не находила успокоения.

Приходя из школы или с улицы, дети ныли:

— Мама, нас дразнят, что мы враги народа.

— Мамочка, кушать хочется… Дай что-нибудь поесть…

Большое мужество требовалось молодой женщине, чтобы все это пережить.

Но Марина была стойкая женщина, она верила в людей. Изо дня в день с утра до вечера она ходила по городу, искала работу. Теперь она согласилась бы работать уборщицей, курьером, сторожем, кем угодно, лишь бы иметь заработок на кусок хлеба. Но везде и всюду она слышала одно и то же: работы нет!

Сколько Марина ни допытывалась, она ничего не могла узнать о судьбе своего мужа. Никто ей не говорил правду, где он находится и что с ним она не знала.

Как-то к соседу по квартире Баранову зашел в гости его сослуживец, прокурор. Баранов и этот прокурор что-то делали на кухне, открывали бутылки, консервы. Марине тоже понадобилось зачем-то выйти на кухню. Возвращаясь в свою комнату, она услышала, как гость спросил у Баранова:

— Кто это?

— Жена арестованного писателя Волкова.

— А-а, — протянул гость и нарочито громко, чтоб его слышала Марина, сказал: — Это того Волкова, что пошел на удобрение?..

Марина похолодела и, войдя к себе в комнату, разрыдалась…

Марина потеряла всякую надежду найти работу. Она перебивалась кое-как — то помогали сердобольные соседи, то шила кому-нибудь разные мелочи.

Однажды у Андрюши разболелись глаза. Врач послал его на исследование в больницу. Записывая мальчика в регистратуре на прием, Марина Случайно услышала разговор между двумя сотрудницами, сидевшими за столом, о том, что в больницу требуется статистик.

У нее учащенно забилось сердце.

— Извините, пожалуйста. Вы вот сейчас сказали, что в больницу как будто требуется статистик?

— Да, — подтвердила женщина. — Требуется.

— А к кому нужно обратиться, чтоб поступить на эту работу?

— Ну, конечно, к главврачу.

— А где его найти?

— А вон в том кабинете, — указала сотрудница.

Оставив Андрюшу в вестибюле, Марина направилась к главврачу больницы. Она приоткрыла дверь кабинета.

— Можно? — спросила она.

Рябоватый широкоплечий мужчина средних лет с всклокоченной шевелюрой, оторвав взгляд от бумаг, разложенных перед ним, сердито посмотрел на нее.

— По какому делу? — прогудел он.

— Мне… к главврачу нужно.

— Ну, я главврач, так что?

Марина оробела. Вид у этого человека был довольно суров. «Нет, пожалела она, — зря пришла. Ничего тут не выйдет. Этот бульдог не примет на работу…»

— Извините, — сказала Марина, собираясь уходить.

— Позвольте, гражданка, — проговорил главврач. — Вы что же уходите-то?.. Или вы меня испугались? — И он расхохотался веселым добродушным смехом. И, удивительное дело, сразу же этот хмурый, суровый человек преобразился. Весь он засиял такой добротой и приветливостью, что невольно и сама Марина заулыбалась и сказала:

— А ведь я, правда, доктор, вас испугалась… Вы так сердито на меня взглянули, что у меня душа и пятки ушла…

— Спасибо за откровенность, — сказал главврач. — Люблю прямых людей… Что вы хотели от меня, гражданка?

— Очень малого, доктор. Работы.

— Работы?.. Какой работы?..

— Я вот сейчас слышала, что вам в больницу требуется статистик… Я бы могла работать статистиком…

— Я не знаю хорошо. Но, кажется, требуется… А вы садитесь, пожалуйста.

Марина присела на стул у стола главврача.

— Кто вы такая? — спросил он.

Марина подробно и откровенно рассказала ему о себе все.

— Очень сочувствую вам и понимаю, — сказал главврач. — Сейчас люди самострахуются, боятся, как бы чего не вышло. Если так, по совести говорить, то я тоже человек и тоже боюсь… Не поймите меня, пожалуйста, только превратно. Все мы под богом ходим… Но я проникся к вам большим сочувствием… Мне хочется вам помочь… Я приму вас на работу… Нет-нет, вы меня не благодарите… За что благодарить?.. Ничего ведь особенного я для вас не делаю…