Перед бурей - [54]
ми глазами поднялась какая-то завеса и пред нашим взо
ром открылись какие-то дальние, широкие горизонты—еще
не ясные, туманные, но бесконечно заманчивые и интерес
ные. Впервые я читал картины революции, впервые я видел
механизм западноевропейской политики (хотя бы и в пло
хоньком прусском издании), впервые я узнавал о наличии
партий, парламента, министерств, впервые я слышал о ра
бочем вопросе и рабочих ассоциациях. Отрицательные чер
ты романа—его прогрессистский дух, его полное извраще
ние учения Лассаля — мне тогда не были заметны. Зато
широкое полотно европейской жизни — такой свежей, сво
бодной, сознательной по сравнению с условиями царской
России—очаровывало меня, будило в моем сознании новые
мысли, новые чувства. Лео сделался моим героем. Я стал
говорить его словами и афоризмами. Я избрал его имя
своим литературным псевдонимом. Я часто начинал теперь
свои письма к Пичужке словами: «Моя дорогая Сильвия»
и заканчивал их подписью: «Твой Лео». Я старался подра
жать своему идеалу в поведении, внешности, манерах.
Прочитав «Войну и мир», я сообщал Пичужке, что роман
произвел на меня очень сильное впечатление и что я, по
жалуй, готов признать за Л. Толстым талант, несколько,
напоминающий (но не достигающий) Шпильгагена! Это не
померное увлечение ныне совершенно забытым немец
ким писателем продолжалось у меня года два, и только
в последнем классе гимназии оно было вытеснено уже
более зрелыми и сознательными политическими настрое
ниями.
Как бы то ни было, но роман Шпильгагена явился одной
из важнейших вех в истории моего раннего духовного раз
вития. До того в поисках огней жизни я шел по путям
науки. Теперь начался постепенный поворот на путь обще
ственности. Этот поворот совершился не сразу и прошел
через ряд этапов, но в конечном счете он привел меня на
ту дорогу, которая стала столбовой дорогой моей жизни.
139
13. ГИМНАЗИЯ
По возвращении в Омск я стал по-новому присматри
ваться к окружающей обстановке. Не то, чтобы во мне
произошел какой-либо внезапный, крутой сдвиг, — нет,
этого не было. Основные линии моего духовного развития
оставались те же, что и раньше, однако лето в Кирилловне
и особенно роман Шпильгагена не прошли для меня бес
следно. Я сделал несколько шагов вперед по пути, кото
рым шел, и теперь многие вещи стали мне представляться
в ином свете, чем до того. Главная перемена состояла в том,
что во мне проснулось чувство к р и т и к и существующего
порядка. А отсюда, уже в дальнейшем, пришли протест
против этого порядка и участие в революционной борьбе за
его разрушение.
Впрочем, осенью 1898 года первое проявление моих но
вых настроений носило несколько пестрый и хаотический
характер. Я всегда много читал, но теперь я стал погло
щать книги и журналы целыми грудами. Никто не руково
дил моим чтением, и я спешно, упорно, в состоянии какого-
то перманентного умственного возбуждения, всасывал в
себя самые разнообразные мысли, чувства, образы, сведе
ния, факты из всех областей человеческого бытия. Проис
хождение вселенной, проблемы нравственности, вопросы
социальной борьбы, планетная система, молекулярное
строение тел, философия Сократа, искания Фауста, откры
тия Пастера, религия Магомета, симфонии Бетховена — все
это и многое другое совершало бешеный хоровод в моей
голове. У меня все время было такое ощущение, точно
меня привели к богатому столу, который ломится иод
тяжестью самых великолепных и изысканных яств, и
сказали: «Ну, насыщайся!» Я страшно голоден и с жадно
стью набрасываюсь на кушанья. Ем все, что попадается
под руку, без ножа и вилки, в диком беспорядке, поболь
ше напихивая в рот, с одной мыслью в голове:
«Лишь бы поскорее насытиться, а там все как-нибудь пере
варится».
Мало-помалу, однако, из этого хаоса стали вырисовы
ваться очертания какого-то смутного, постепенно склады
вающегося порядка. Мое чтение все больше стало концен
трироваться на таких именах, как Писарев, Добролюбов.
Некрасов, Щедрин, Герцен, Гейне, Шиллер, Байрон. А мои
мысли стали все больше кристаллизоваться на выводе, что
140
самым большим грехом человека является у м с т в е н н а я
т р у с о с т ь, что величайшей добродетелью является у м-
с т в е н н а я с м е л о с т ь и что лучшее средство для
борьбы с умственной трусостью есть о р у ж и е к р и т и к и ,
которое я тогда почему-то именовал «скептицизмом».
Но на что я мог в первую очередь направить острие
своей критики? Очевидно, на то, что в ту пору больше все
го составляло окружающий меня мир, чем я больше всего
болел, что доставляло мне больше всего неприятностей и
огорчений, — короче говоря, на г и м н а з и ю . Одно слу
чайное обстоятельство в сильной степени способствовало
такому выбору. Я прочитал у Писарева, которым в то вре
мя очень увлекался, блестящую критику постановки выс
шего образования в России 60-х годов прошлого века в
статье, озаглавленной «Наша университетская наука». Эта
статья произвела на меня огромное впечатление. И сразу
же в моей голове встал вопрос:
— Ну, а как обстоит дело с нашей гимназической
наукой?
Итак, мишень была найдена. Материала же для стрель
бы по мишени было сколько угодно.
Гимназия! Когда я сейчас произношу это слове, в моей
Со страниц этой книги перед читателем встанет обаятельный образ выдающегося советского полководца Михаила Николаевича Тухачевского, безвинно погибшего в результате сталинского произвола. Люди, хорошо знавшие М. Н. Тухачевского, рассказывают о его жизненном пути и военной деятельности. Среди авторов воспоминаний – товарищи заслуженного военачальника по юношеским годам, по службе в царской армии, по гражданской войне, а также те, кто под его руководством работали над укреплением Советских Вооруженных Сил на протяжении последующих лет.Сборник подготовлен с участием Военно-научного общества при Центральном музее Советской Армии.
![Долг и отвага [рассказы о дипкурьерах]](/storage/book-covers/c0/c0ac0af4a510e37a820d44f8a62e3fa077d13b58.jpg)
В книге рассказано о первых советских дипломатических курьерах, в тяжелейших условиях выполнявших свою ответственную миссию. В течение ряда лет после установления Советской власти многие буржуазные государства не признавали официального статуса «красных дипкурьеров», подвергали их преследованиям, бросали в тюрьмы, натравливали на них бандитов. Широко известен подвиг Теодора Нетте. Роль связного с первой советской миссией в США успешно осуществлял Б. С. Шапик. Героически действовали в самых сложных условиях А. А. Богун, А. Х. Баратов, В. А. Урасов и другие.
Вместе с тремя героями этой повести читатели отправятся в далекий, полный опасных приключений путь по странам Арабского Востока, через весь великий континент Африки, через Атлантику и Англию.В основу повести положен подлинный факт из эпохи второй мировой войны, но на страницах этой книги он несколько развернут и беллетризован.Перед читателями пройдут города Малой Азии и Египта, девственные джунгли Африки и шумный Кейптаун на мысе Доброй Надежды, затерянный островок в Южной Атлантике и огромный Лондон.Автор повести.
В настоящее время прилагается много усилий со стороны историков капиталистического мира, чтобы как-нибудь сгладить отрицательное впечатление от позора и глупости западной демократии, принявшей более двух десятилетий тому назад мюнхенское соглашение. Пытаются найти смягчающие вину обстоятельства, стремятся хоть немного реабилитировать ее «героев» и т. д.В своих воспоминаниях академик И. М. Майский рассказывает правду о событиях тех дней, ибо ему, как послу СССР в Англии в те годы, пришлось близко сталкиваться с людьми и событиями предвоенной эпохи.
Вторая книга мемуаров академика И. М. Майского — советского государственного деятеля, занимавшего ряд дипломатических постов в предвоенные и военные годы, в том числе — представителя СССР в Лондонском комитете по невмешательству в испанские дела, посла СССР в Англии, участвовавшего в конференциях союзников в годы войны, а в послевоенные годы ставшего заместителем народного комиссара иностранных дел, посвящена одному из самых драматических периодов в истории СССР и всей Европы — периоду подготовки второй мировой войны.
Иван Михайлович Майский – один из старейших советских дипломатов. Его книга «Испанские тетради» проливает свет на некоторые, доселе слабо освещенные в литературе аспекты борьбы на международной арене в преддверии второй мировой войны, беспощадно клеймит итало-германскую агрессию в Испании в период 1935–1939 гг. и разоблачает многочисленные дипломатические фокусы других империалистических держав, помогавших удушению Испанской республики. Автору особенно удались те главы, в которых он, основываясь на личных наблюдениях и своем богатом жизненном опыте, дает очень рельефные портреты многих западноевропейских политических деятелей того времени, раскрывает сложную механику так называемого лондонского «Комитета по невмешательству в испанские дела».
Встречи с произведениями подлинного искусства никогда не бывают скоропроходящими: все, что написано настоящим художником, приковывает наше воображение, мы удивляемся широте познаний писателя, глубине его понимания жизни.П. И. Мельников-Печерский принадлежит к числу таких писателей. В главных его произведениях господствует своеобразный тон простодушной непосредственности, заставляющий читателя самого догадываться о том, что же он хотел сказать, заставляющий думать и переживать.Мельников П. И. (Андрей Печерский)Полное собранiе сочинений.
Воспоминания участника обороны Зимнего дворца от большевиков во время октябрьского переворота 1917 г.
Михаил Александрович Бакунин — одна из самых сложных и противоречивых фигур русского и европейского революционного движения…В книге представлены иллюстрации.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф. Ф. Павленковым (1839—1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Всем нам хорошо известны имена исторических деятелей, сделавших заметный вклад в мировую историю. Мы часто наблюдаем за их жизнью и деятельностью, знаем подробную биографию не только самих лидеров, но и членов их семей. К сожалению, многие люди, в действительности создающие историю, остаются в силу ряда обстоятельств в тени и не получают столь значительной популярности. Пришло время восстановить справедливость.Данная статья входит в цикл статей, рассказывающих о помощниках известных деятелей науки, политики, бизнеса.