Перед бурей - [6]

Большую часть, но вовсе не все.

Хотя самые теплые чувства оставили Сильвану в тот же миг, как только она поднялась из мертвых в виде банши, гнев ее отчего-то сумел сохранить былой жар. Но теперь этот жар угасал, словно догорающие угли. На Натаноса Марриса, ныне известного как Гнилостень, ей редко случалось гневаться подолгу. К тому же, он и вправду был занят на ее службе. Он навещал Подгород, пока долг, будто узда, удерживал Сильвану здесь, в Оргриммаре.

Как ни хотелось ей взять его за руку, пришлось удовольствоваться благосклонной улыбкой.

– Ты прощен, – сказала Сильвана. – Ну, а теперь рассказывай. Что нового дома?

В ответ она ожидала услышать краткий перечень скромных забот и заверения в верности Отрекшихся своей Темной Госпоже. Но вместо этого Натанос помрачнел.

– Положение… положение сложное, моя королева.

Улыбка Сильваны померкла. Что там могло быть сложного? Подгород принадлежал Отрекшимся, а Отрекшиеся были ее народом…

– Там очень не хватает твоего присутствия, – продолжал Натанос. – Да, многие горды тем, что во главе Орды, наконец, встал один из Отрекшихся, но некоторым кажется, будто, став вождем, ты могла забыть тех, кто предан тебе более всех остальных.

Сильвана резко, невесело рассмеялась и покачала головой:

– Бейн, Саурфанг и прочие говорят, что я не уделяю им должного внимания. Мой же народ говорит, что и этого слишком много. Как ни поступи, кто-нибудь останется недоволен – и как тут прикажете править? Будь проклят этот Вол’джин со своими лоа! Нужно было остаться в тени – и пользы вышло бы больше, и требований со всех сторон меньше.

«И я могла бы делать то, чего действительно желаю».

Да, подобной власти она не желала никогда. По крайней мере, всерьез. Как она и сказала троллю Вол’джину во время суда над покойным (и никем не оплаканным) Гаррошем Адским Криком, она предпочитала властвовать и править неявно, исподволь. Однако, в буквальном смысле испуская последний вздох, Вол’джин, глава Орды, приказал, чтобы она сделала прямо противоположное. Объявил, что таково было видение, ниспосланное почитаемыми им лоа.

«Ты должна выйти из тени и править. Ты должна быть вождем».

Вол’джина она уважала, хотя и нередко ссорилась с ним. В нем не было грубости, шероховатости, столь часто присущей правлению орков. О его гибели Сильвана сожалела абсолютно искренне – и вовсе не только из-за ответственности, переложенной им на ее плечи.

Открыв было рот, чтоб попросить Натаноса продолжать, королева услышала стук древка копья о каменный пол у порога комнатки и прикрыла глаза, набираясь терпения.

– Войди, – буркнула она.

Один из Кор’кронской стражи, элитной гвардии орков, повиновался и встал у порога навытяжку.

– Пора, вождь, – с непроницаемой миной на зеленом лице сказал он. – Твой народ ждет.

«Твой народ…» Нет. Ее народ остался в Подгороде, скучал о ней и даже чувствовал себя обманутым, не ведая, что ей больше всего на свете хотелось бы вернуться и снова оказаться среди них.

– Сию минуту выезжаем, – сказала Сильвана. А на случай, если страж не понял, что кроется за этими словами, добавила: – Оставь нас.

Орк отсалютовал и вышел, опустив за собой кожаный полог.

– Продолжим по пути, – сказала Сильвана Натаносу. – Кроме этого, мне нужно обсудить с тобой кое-что еще.

– Как пожелает моя королева, – откликнулся тот.

Несколько лет назад Гаррош Адский Крик был вынужден устроить в Оргриммаре пышное празднество в память об окончании Нордсколской кампании. В те дни он еще не был вождем. Празднество началось с торжественного парада. Все ветераны, кто пожелал, проследовали маршем по пути, устланному специально привезенными сосновыми лапами, а в конце их ждал колоссальный пир.

Празднество вышло экстравагантным и крайне дорогим, и Сильвана не имела ни малейшего намерения следовать по стопам Адского Крика – ни в данной ситуации, ни в любой иной. Гаррош был надменен, груб и импульсивен. Его решение ударить по Терамору мана-бомбой не на шутку взволновало умы менее жестоких рас, хотя самой Сильване не нравилось лишь одно – выбранный орком момент. Презирая Гарроша, она – к сожалению, без малейшего успеха – втайне замышляла убить его даже после того, как он был схвачен и обвинен в военных преступлениях. И была безмерно довольна, когда Гарроша постигла неизбежная смерть.

Предводитель орков Варок Саурфанг и верховный вождь тауренов Бейн Кровавое Копыто тоже не питали к Гаррошу ни малейшей любви, однако вынудили Сильвану публично появиться в Оргриммаре и хоть чем-то ознаменовать окончание войны.

– Под твоим командованием храбрые члены Орды бились и умирали за то, чтоб демоны Легиона не уничтожили наш мир, подобно многим другим, – подчеркнул юный бык.

Один лишь шаг отделял его слова от откровенного осуждения!

Вспомнилась Сильване и кое-как завуалированная… угроза? Предостережение?

– Ты – вождь всей Орды: орков, тауренов, троллей, эльфов крови, пандаренов, гоблинов, а не одних только Отрекшихся. Никогда не забывай этого, не то об этом могут забыть они.

«Чего я уж точно никогда не забуду, орк, – подумала Сильвана в новом приливе гнева, – так это твоих слов».

Вот почему сейчас, вместо того, чтобы вернуться домой и заняться делами Отрекшихся, Сильвана сидела верхом на костлявой спине одного из своих коней-скелетов и махала рукой ликующим толпам, заполонившим улицы Оргриммара. Сей марш (она позаботилась о том, чтобы никто не называл его «парадом») официально начался у въезда в столицу Орды. По одну сторону от колоссальных ворот собрались кучки местных, оргриммарских эльфов крови и Отрекшихся.