Перечитывая Библию - [8]
открыта истина, очевидна противоположность. Любовь и коварство, доблесть и алчность, милосердие и жестокость, верность и корысть, жертвенность и предательство… – ничто из этого ряда, который можно продолжать и продолжать едва ли не до бесконечности, не было знакомо порвавшему со своим прошлым существу там, в далеком каменном веке. Но ведь именно этот предикативный ряд сегодня и образует собой совокупность, вероятно, самых существенных определений нашей подлинной природы. Как говорили встарь, души, или – для тех, кому неприемлема подобная терминология – личности. А это значит, что собственно человеком человек становится вовсе не там, на самой заре неолита, а гораздо позднее. И отнюдь не автоматически, просто получая в дар от мимотекущего времени набор каких-то видоизмененных эволюцией хромосом, но лишь свершая нелегкий труд нравственного самосозидания. Да ведь и спустя тысячелетия едва ли не все новообретенное им оказывается легко утрачиваемым в размен на низменные, но все еще властные над ним позывы. Собственно, именно об этом и говорит библейская притча…
Впрочем, будем справедливыми, утрачиваемыми не всегда безвозвратно (и об этом тоже говорится в Евангелии).
Словом, именно не поддающееся ни внятному определению, ни строгому инструментальному замеру, не формируемое никаким из известных нам материальных процессов начало (душа ли, личность) на протяжении всех истекших тысячелетий и была единственным предметом не прерываемой ни на единое мгновение животворящей деятельности человека. Так что подлинная тайна нашей истории запечатлевается вовсе не в хронике войн или классовых битв, строительства городов или освоения новых континентов, освоения атома или раскрытия механизмов функционирования головного мозга (хотя, конечно, и в этом тоже), – она в генезисе нашей души, и только этот вечный генезис образует собой ее подлинный смысл. Нет ничего ошибочнее, чем видеть в истории цивилизации жизнеописание какого-то землепашца, который лишь изредка поднимает голову, чтобы взглянуть на звезды. Напротив, это повесть об одном большом поэте, который в силу своей природы вынужден заботиться также и о земном; все прочее – не более чем следы, оставляемые им на зыбком песке столетий…
Личность, душа индивида – вот то единственное, что делает его собственно человеком, а еще и абсолютно равновеликим всему человеческому роду. Именно в этой таинственной и неопределимой субстанции он способен полностью растворить все определения своего социума, и даже больше того – встать над ним, чтобы повести его за собой. Именно эта субстанция, будучи брошена на чашу каких-то нравственных весов, способна уравновесить судьбу индивида с судьбами целых народов. Именно она суть то бездонное метафизическое начало, что позволяет единым понятием человека объять и крохотную смертную монаду, и всю совокупность сквозящих через тысячелетия разноязыких племен…
Но все это справедливо лишь только там, где есть вечное служение, где нет отречения от всего того, что, собственно, и составляет долг и назначение человека…
А впрочем, тема греха далеко не единственная и даже не главная в этой притче. Главное – это все-таки покаяние и прощение заблудшего, но все еще не потерянного для добра сына. Внимание же, уделенное его распутству, объясняется тем, что понять и покаяние, и прощение можно лишь уяснив действительный состав его вины.
Мы видим, что, пройдя все круги моральных запретов, сын претерпевает глубокое нравственное перерождение. Но заметим и другое: нравственное восхождение совершает и любящий его отец, который поначалу даже в апофеозе ссоры не умеет найти слово для ее разрешения. Ничто в одиссее сына не проходит бесследно ни для того, ни для другого, но только ли интерьер внутрисемейного интима отобразился в древней библейской притче?
Вспомним. Впавшее в грех человечество, за исключение праведника Ноя с его семейством, безжалостно истребляется всемирным потопом. «И увидел Господь[42], что велико развращение человеков на земле, и что все мысли и помышления сердца их были зло во всякое время; и раскаялся Господь, что создал человека на земле, и восскорбел в сердце Своем. И сказал Господь: истреблю с лица земли человеков, которых Я сотворил, от человека до скотов, и гадов и птиц небесных истреблю, ибо Я раскаялся, что создал их».[43] «И вот, Я наведу на землю потоп водный, чтоб истребить всякую плоть, в которой есть дух жизни, под небесами; все, что есть на земле, лишится жизни».[44]
Вышедший из Египта Израиль за отпадение от своего Господа осуждается сорок лет бродить по Синайской пустыне. «И сказал Господь Моисею и Аарону, говоря: доколе злому обществу сему роптать на Меня? ропот сынов Израилевых, которым они ропщут на Меня, Я слышу. Скажи им: живу Я, говорит Господь: как говорили вы вслух Мне, так и сделаю вам; в пустыне сей падут тела ваши, и все вы исчисленные, сколько вас числом, от двадцати лет и выше, которые роптали на Меня, не войдете в землю, на которой Я, подъемля руку Мою,
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Ключевая функция семьи не детопроизводство, но обеспечение бесконфликтной преемственности культурного наследия, основной ее инструмент – коммуникации полов и поколений.Европейская семья дышит на ладан. Не образующая род, – а именно такова она сегодня – нежизнеспособна. Но было бы ошибкой видеть основную причину в культе женщины и инфекции веры в полную заменимость мужчины. Дело не в культе, но в культуре.Чем лучше человек и его технология, гендерная роль и соответствующий сегмент общей культуры приспособлены друг к другу, тем лучше для всех.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Последняя тайна ирригационных каналов и египетских пирамид, вавилонских зиккуратов и каменных обсерваторий… в чем она? В самом ли деле объективные потребности развития общественного хозяйства сообщают первичный импульс мелиорации земель? Общепринятые ли мифологемы объясняют строительство культовых сооружений?Все ли ясно в механизмах рождения народов, в становлении цивилизаций?Именно эти вопросы лежат в центре работы, посвященной не только самому началу человеческой истории, но и сегодняшним процессам глобализации.
Бернард Шоу в своем «Пигмалионе» сформулировал мысль о том, что овладение подлинной культурой речи способно полностью преобразовать человека, пересоздать его бессмертную душу. Философский анализ показывает, что не только цеховая гордость выдающегося филолога движет сюжет этой парадоксальной пьесы. Существуют вполне объективные основания для таких утверждений. Речевое общение и творчество, слово и нравственность, влияние особенностей взаимопонимания на формирование человека и определение исторических судеб целых народов составляют предмет философского исследования «Слово о слове».
Макс Нордау"Вырождение. Современные французы."Имя Макса Нордау (1849—1923) было популярно на Западе и в России в конце прошлого столетия. В главном своем сочинении «Вырождение» он, врач но образованию, ученик Ч. Ломброзо, предпринял оригинальную попытку интерпретации «заката Европы». Нордау возложил ответственность за эпоху декаданса на кумиров своего времени — Ф. Ницше, Л. Толстого, П. Верлена, О. Уайльда, прерафаэлитов и других, давая их творчеству парадоксальную характеристику. И, хотя его концепция подверглась жесткой критике, в каких-то моментах его видение цивилизации оказалось довольно точным.В книгу включены также очерки «Современные французы», где читатель познакомится с галереей литературных портретов, в частности Бальзака, Мишле, Мопассана и других писателей.Эти произведения издаются на русском языке впервые после почти столетнего перерыва.
В книге представлено исследование формирования идеи понятия у Гегеля, его способа мышления, а также идеи "несчастного сознания". Философия Гегеля не может быть сведена к нескольким логическим формулам. Или, скорее, эти формулы скрывают нечто такое, что с самого начала не является чисто логическим. Диалектика, прежде чем быть методом, представляет собой опыт, на основе которого Гегель переходит от одной идеи к другой. Негативность — это само движение разума, посредством которого он всегда выходит за пределы того, чем является.
В Тибетской книге мертвых описана типичная посмертная участь неподготовленного человека, каких среди нас – большинство. Ее цель – помочь нам, объяснить, каким именно образом наши поступки и психические состояния влияют на наше посмертье. Но ценность Тибетской книги мертвых заключается не только в подготовке к смерти. Нет никакой необходимости умирать, чтобы воспользоваться ее советами. Они настолько психологичны и применимы в нашей теперешней жизни, что ими можно и нужно руководствоваться прямо сейчас, не дожидаясь последнего часа.
На основе анализа уникальных средневековых источников известный российский востоковед Александр Игнатенко прослеживает влияние категории Зеркало на становление исламской спекулятивной мысли – философии, теологии, теоретического мистицизма, этики. Эта категория, начавшая формироваться в Коране и хадисах (исламском Предании) и находившаяся в постоянной динамике, стала системообразующей для ислама – определявшей не только то или иное решение конкретных философских и теологических проблем, но и общее направление и конечные результаты эволюции спекулятивной мысли в культуре, в которой действовало табу на изображение живых одухотворенных существ.
Книга посвящена жизни и творчеству М. В. Ломоносова (1711—1765), выдающегося русского ученого, естествоиспытателя, основоположника физической химии, философа, историка, поэта. Основное внимание автор уделяет философским взглядам ученого, его материалистической «корпускулярной философии».Для широкого круга читателей.
В монографии на материале оригинальных текстов исследуется онтологическая семантика поэтического слова французского поэта-символиста Артюра Рембо (1854–1891). Философский анализ произведений А. Рембо осуществляется на основе подстрочных переводов, фиксирующих лексико-грамматическое ядро оригинала.Работа представляет теоретический интерес для философов, филологов, искусствоведов. Может быть использована как материал спецкурса и спецпрактикума для студентов.