Перечитывая Библию - [4]
Меж тем препоручение тварного мира заботам человека означает собой и то непреложное обстоятельство, что теперь единая эстафета творения постепенно передается ему же.
Пройдет время и со всей очевидностью обнаружится, что уже ничто не может встать между ним и миром, уже ни на какое другое начало, кроме собственных представлений человека о совершенном, не может быть переложена ответственность за результаты его действий. Но, если мы оглянемся в прошлое, то обнаружим, что уже с самого начала зачатие новой жизни становится возможным только взволнованным биением чьих-то согласных сердец, формирование трепетной души входящего в этот мир нового существа – только горением чьих-то других. Если верно то, что человек не происходит от обезьяны, что его может породить только надмирное, то верно и другое: вкладывая свою собственную душу в зачатого им, человек сам сливается со своим Создателем, становится Богом.
Не только зачатие новой жизни, с истока же и все людское торжище становится промыслом самого человека, но только ли оно одно, если и преобразование окружающей нас действительности – это тоже видимый результат воспринятой (от нашего ли Господа, единых ли законов мироздания?) эстафеты всеобщего созидания. Пусть пока еще не многое в нашем мире охвачено преобразующим потоком человеческого творчества, нерушимая логика его поступательной экспансии вовлекает в себя все более и более широкий круг явлений, и вряд ли есть что-то невозможное в предположении о том, что такому расширению нет и не может быть вообще никаких границ. Но ведь если развить логику этого предположения до ее естественного предела, мы обнаружим, что в конечном счете в сфере человеческого созидания замкнется весь окружающий нас мир. А значит вновь: сам человек в перспективе становится Богом…
Не в этом ли и кроется подлинный смысл его бытия?
Впрочем, нам не дано знать тайну нашего предназначения. Возможно, когда-то она и откроется более достойным, нежели живущие сейчас. А значит уже сегодня никто не вправе уклониться от неустанного труда приумножения всего, что было даровано ему. Поэтому не случайно вот уже два тысячелетия суровому осуждению подвергается трусливый раб, вся вина которого состоит единственно в том, что он убоялся риска утратить хотя бы часть и зарыл полученное от своего господина в землю. Что же тогда говорить о расточении всего имения с блудницами?
Нет, все же дело не в имении как таковом. Переятая человеком эстафета творения – это вовсе не бездумное механическое нагромождение каких-то материальных количеств, но прежде всего (и, как кажется, исключительно) вообще внефизический процесс, и в этом отвечном надмирном потоке главенствующая роль принадлежит чему-то столь же внефизическому:
Бессмертная душа человека обрекается на не прерываемый ничем труд созидания, на вечный подвиг творчества; в сущности, это единственный долг каждого – и перед Небом, и перед самим собой:
и всякий, кто уклоняется от этого долга, подлежит осуждению.
Кстати, весьма суровому: есть основание полагать, что именно за это уклонение, то есть за то, что наши прародители соблазняются более легкими путями к обетованию истины, Адам и Ева изгоняются из рая: «И выслал его Господь Бог из сада Едемского, чтобы возделывать землю, из которой он взят. И изгнал Адама, и поставил на востоке у сада Едемского Херувима и пламенный меч обращающийся, чтобы охранять путь к дереву жизни».[21] Вдумаемся: поначалу замысливший человека бессмертным, Создатель вдруг обрекает его на обращение в прах: «…возвратишься в землю, из которой ты взят, ибо прах ты и в прах возвратишься»,[22] – но только ли в том дело, что люди соблазнились яблоком с древа познания? Но ведь именно познание вменялось в прямую обязанность Адаму.
Задумаемся. Книгу книг, свод земной мудрости, в действительности писали простые земные же люди. Но даже если принять, что к ее составлению и в самом деле причастна надмирная Сила, нужно заметить, что богодухновенность Писания отнюдь не исключает известной свободы тех, кому выпало запечатлевать для поколений дух Его Слова. При этом понятно, что не обремененные излишней образованностью люди, жившие в определенной среде и подчинявшиеся именно тем навыкам мысли, которые сложились в ней, могли излагать Божие духновение языком, обычным прежде всего для самих себя и своего окружения. Поэтому глубинное содержание библейских понятий во многом отлично от сегодняшнего значения обиходных слов. А значит, пользоваться современными представлениями для постижения подлинного смысла ключевых знаков и Нового, уж тем более, Ветхого Завета нельзя.
На собственном же языке священнописателя Добро и Зло – означали собой отнюдь не категории какой-то абстрактной этики, но были абсолютно синонимичны всему сущему, то есть обобщенным представлениям человека обо всем окружающем его мире. Впрочем, даже не так: строго говоря, и в Библии все существующее в этом мире суть простая материализация этического, ибо все сотворено Богом, а в глазах человека сотворенное Им не может быть этически нейтральным. Но здесь явственно различаются еще и обертона древней языческой культуры, в которой Добро и Зло – это полярные проявления изначально противостоящих друг другу сил: если в первом воплощается гармония светлого замысла творящих этот мир богов, то во втором – мрачная стихия Хаоса и его чудовищных порождений.
