Перебежчик - [142]

Северяне только начали строиться в цепь, когда из деревьев высыпали повстанцы. Мика Дженкинс проревел своим ребятам поберечь выстрел и просто идти в атаку.

— Вопите ребята! — Прокричал он.

— Орите! — Вновь раздалось улюлюканье повстанцев. Линии янки скрылись в облаке порохового дыма. Мимо Старбака просвистели пули. На землю повалились конфедераты, задыхаясь и колотя ногами по траве, но несмотря на это тонкая серая линия рванулась вперед, безжалостно подгоняемая Дженкинсом.

— Бросьте раненных! Оставьте их! — Орал он.

— Вперед ублюдки! Вперед! — Янки начали перезаряжать, их шомполы ощетинились над ними двойным рядом, но предвещающие смерть, вопли атакующих, блеск лезвий их штыков в дыму убедил северян, что сегодня не их день. Батальон расстроил ряды и обратился в бегство.

— Следуйте за ними! За ними! — Закричал Дженкинс и уставшие за день повстанцы влетели в лес, где открыли стрельбу по беглецам. Некоторые из янки пытались сдаться, но у Дженкинса не было времени на пленников. У северян отбирали винтовки и предлагали убраться с глаз долой.

Очередной батальон янки поджидал их у дальней кромки леса и он, как другие подразделения северян, противостоявшие сегодня бригаде Дженкинса, стоял совершенно без какого-либо пехотного подкрепления.

Они узнали о нападении повстанцев, когда отступающие янки показались среди деревьев, но прежде чем полковник сумел организовать оборону, в поле зрения появились повстанцы, улюлюкая, крича и жаждая их крови.

Янки отступили, хлынув толпой через пшеничное поле к перекрестку, где основная часть их армии сдержала сильный лобовой удар главной атаки повстанцев.

Теперь перед лицом главного сражения, Мика Дженкинс сдержал своих людей. Бригада зашла глубоко в тыл янки, но дальнейшее продвижение вперед привело бы к их полному уничтожению.

Перед ними открылся вид на обширную долину, усеянную палатками, фургонами, передками орудий и зарядными ящиками, справа от них находился перекресток перед двумя, продырявленных снарядами, домами и семью соснами, изрешеченными пулями. Именно там, у стрелковых ячеек и большого редута развернулось главное сражение сегодняшнего дня.

Главная атака северян захлебнулась перед редутом, где янки крепко держали оборону. Пушечные залпы подожгли пшеницу и заставили мятежников залечь. Именно в этом месте Джонстон планировал взять упрямую оборону янки в клещи прорывами с флангов, но этих фланговых атак так и не случилось, а главное направление наступления захлебнулось в крови и было безжалостно скошено залпами канониров северян.

Хотя, по странному стечению обстоятельств, в тылу у янки появились тысяча двести солдат Мики Дженкинса. Бригада вступила в сражение с тысячью девятистами солдатами, но оставила около семиста из них мертвыми и ранеными на охваченном хаосом пути, который южнокаролинцы прорубили по полю битвы. Теперь у Дженкинса появилась возможность внести еще больший хаос и беспорядок.

— Встать в шеренгу! — прокричал Дженкинс и подождал, пока вторая шеренга солдат не поравнялась с первой. — Заряжай!

Тысяча двести повстанцев в двух нестройных рядах забили пули минье поверх пороховых зарядов, установили тысячу двести капсюлей на брандтрубки и взвели тысячу двести курков.

— Цельсь!

Хотя никакой определенной цели не было в поле зрения.

Непосредственно бригаде Дженкинса никто не противостоял; вместо врага перед ними простиралось огромное поле с расположившимся на нем лагерем янки и небо с подгоняемыми ветром облаками.

Знамена мятежников реяли в вышине позади рядов, здесь находились знамена Южной Каролины с изображением пальмы и герб Джорджии с тремя колоннами, а над ними развевалось боевое знамя Конфедерации со звездами на скрещенных полосах.

Шесть вражеских знамен лежало у ног лошади Дженкинса, они были захвачены во время атаки и оставлены в качестве трофеев, которые он отошлет на плантацию родителей на острове Эдисто. Дженкинс высоко поднял саблю, на мгновение замер и опустил изогнутый клинок.

— Пли!

Тысяча двести пуль просвистели над вечерними заболоченными полями. Залп почти не нанес урона, но его громкий раскалывающийся треск оповестил северян, что в их глубоком тылу появились южане, и это открытие послужило сигналом к отступлению от перекрестка Севен-Пайнс.

Одну за другой янки вытаскивали из редута пушки, потом начали отступление и пехотные батальоны. В сумраке раздался боевой клич мятежников, и Старбак увидел как серая шеренга солдат устремилась через покрытое длинными тенями поле к земляному форту.

Пушка северян выстрелила в последний раз, отбросив покрывшуюся кровавыми брызгами группу атаковавших, но затем через парапет из набитых песком мешков хлынула лавина штыков, и внезапно пшеничное поле перед бригадой Мики Дженкинса потемнело от запаниковавших людей, устремившихся на запад.

Янки побросали свои палатки, орудия, раненых. Мимо беглецов во весь опор мчались всадники, а те бежали в сторону наступающей ночи, оставив мятежникам два дома, расщепленные сосны и залитый кровью редут.

— Боже мой, — Мика Дженкинс выпустил струю табачной слюны на одно из захваченных знамен. — А янки неплохо бегают.