Перчинка - [36]

Размышляя таким образом, Перчинка добрался до улицы Трибуналов и, походив под арками, выполненными в мавританском стиле, заметил несколько домов, которые как будто подходили для его цели.

После некоторого колебания он поднялся на крыльцо старинного особняка, построенного, по всей вероятности, еще в семнадцатом веке, и очутился на широкой лестнице из серого камня. Прошмыгнув незамеченным под самым носом у привратника (наученный опытом, он относился к людям этой профессии с недоверием, потому что никогда не знаешь, что у них на уме), Перчинка поднялся на второй этаж и оказался перед стеклянной дверью, рядом с которой была прибита медная дощечка. Если бы мальчик умел читать, то без труда разобрал бы выгравированные на ней слова: «Проф. Молли».

Вспомнив, что со вчерашнего вечера во всем городе нет электричества, Перчинка тихонько постучал в стекло и стал ждать. Прошло несколько долгих минут. Мальчик уже решил, что никого нет дома, как вдруг послышалось шарканье шагов, дверь открылась, и на пороге показалась пожилая женщина.

— Чего тебе? — спросила она таким недружелюбным тоном, что мальчик даже смешался.

— Есть оливковое масло, — пробормотал он.

— Какое еще масло?

— Ну… обыкновенное… которое едят, синьора, — очень вежливо объяснил Перчинка.

— Масло, говоришь? — оживилась женщина, как будто только что поняла, о чем идет речь. — И ты его продаешь?

— Конечно, продаю, — подтвердил мальчик. — Что же вы думаете, я сам его ем?

— Нет, в самом деле масло? — словно не веря своим ушам, переспросила женщина. — То самое, на котором готовят?

— Ну конечно! — воскликнул Перчинка. — Очень хорошее масло, только что из деревни…

Женщина знаком велела мальчику подождать и скрылась за дверью. Поговорив с кем-то, она через минуту снова выглянула на лестницу.

— Заходи, мальчик, — сказала она. — Почем же твое масло?

— Да вы не беспокойтесь, сторгуемся, — ответил Перчинка, благоразумно уклоняясь от прямого ответа.

Дело в том, что у него и действительно не было твердой цены на масло. Он устанавливал ее в зависимости от того, с кем ему приходилось иметь дело. В этом доме, конечно, жили синьоры, поэтому можно было запросить дороже, чем с простых людей.

Пройдя переднюю, мальчик оказался в большом полутемном кабинете, где за столом черного дерева сидел тот самый старик с седенькой бородкой, с которым Перчинка разговаривал на площади Викария, когда немцы разоружали итальянских офицеров. Старик тоже тотчас узнал Перчинку и улыбнулся.

— А, так это ты пожаловал! — воскликнул он. — Как же ты, скажи на милость, узнал мой адрес?

Ему, видно, просто в голову не приходило, что мальчик мог попасть сюда случайно.

— Мне сказали, что вам нужно масло, — не моргнув глазом, соврал Перчинка.

— Мы, дорогой мой, во всем нуждаемся, не только в масле, — ответил старик. — Но… — Он пожал плечами и, кашлянув, бросил взгляд на женщину, которая отворила Перчинке, а сейчас стояла у него за спиной, вытирая руки о передник.

— Спросите у него, сколько он хочет за свое масло, — сказала она, обращаясь к старику. — Хотя, постойте, дайте-ка я прежде посмотрю, что это за масло.

Перчинка вытащил из корзинки бутылку и протянул ее женщине. Та посмотрела масло на свет, потом откупорила бутылку и, капнув его себе на палец, попробовала на вкус.

— Действительно настоящее масло, — произнесла она, повернувшись к старику.

— Так сколько же оно стоит, мальчик? — спросил тот.

__- Сколько дадите, синьор, — ответил Перчинка. Старик пожал плечами.

— Ну, уж в этом я ничего не понимаю, — сказал он. — Мария, сколько нужно ему заплатить?

— М-м… — замялась женщина. — Если как по карточкам…

— По каким карточкам? — перебивая ее, воскликнул Перчинка. — При чем тут карточки?

— Помолчи, дай договорить, — сердито возразила женщина.

— Я его по сто лир за литр продаю, — не слушая ее, решительно продолжал мальчик.

При этих словах оба его покупателя подпрыгнули на месте.

— Сто лир за литр! — тихо, почти шепотом, воскликнул старик. — Да знаешь ли ты, что все мое жалованье меньше ста лир? А я как-никак профессор!

Перчинка молча пожал плечами. Его совсем не интересовало, какое жалованье платят профессорам.

— Мы бы могли взять пол-литра и заплатить тебе десять лир, — снова заговорила женщина.

Мальчик покачал головой и протянул руку за бутылкой. Однако женщина проворно отступила назад.

— Да погоди ты, — с досадой воскликнула она. — Ну что ты, боишься, что у тебя его украдут?

— Нет, так у нас ничего не выйдет, — начиная сердиться, воскликнул Перчинка. — Двадцать лир за литр! А вы знаете, почем оно мне самому обходится?

Неожиданно ему бросился в глаза застекленный шкаф, стоявший за спиной у профессора. В шкафу виднелась фотография какого-то юноши с роскошными усами, в военной форме. Рядом с ней висел пробитый пулей шлем, два ружья старого образца, патронташи, кинжал и военный мундир, какого мальчик никогда в жизни не видел.

— Да, возможно, ты прав, мой мальчик, — устало проговорил старый профессор. — Но у меня просто-напросто нет таких денег. Несколько десятков лир — вот все, что у меня есть, и на эту сумму я должен жить до тех пор, пока снова не начнут платить жалованье. Ты уж извини, но я не в состоянии купить твое масло.