Перчатка для смуглой леди - [69]

— Не понимаю, почему вы так решили. Их всех, кроме Тревора, видели, когда они уходили. Я видел их. Двери были заперты на задвижки и решетки.

— Служебный вход был заперт, но не на задвижку и решетку. Хокинс открыл его собственным ключом. Маленькая дверь в главном входе была не заперта, когда уходила мисс Брейси, и оставалась таковой, пока не ушли Морис и Найт. Они слышали, как Джоббинс опускал решетку.

— Значит, они тут ни при чем.

— Послушайте, — сказал Аллейн. — Попробуйте представить себе, как все было. Джоббинс еще жив. Кто-то стучит в маленькую дверь главного входа. Джоббинс спускается. Знакомый голос просит открыть — какой-нибудь актер забыл деньги в гримерной или что-нибудь в этом роде. Джоббинс впускает его. Посетитель идет за сцену, говоря, что выйдет через служебный вход. Джоббинс возвращается на пост. В полночь он, как обычно, звонит с докладом, и вот тут-то все и происходит.

— Как вы узнали?

— Господи помилуй, дорогой мой, для знаменитого драматурга у вас странное представление о логике. Я ничего не знаю. Я лишь показал вам, насколько несостоятельны ваши рассуждения о запертых дверях. А возможно, все случилось иначе и намного проще. Пока можно только гадать. Но дело не в этом, я хочу донести до вас одну простую мысль: если вы замкнетесь и не пророните ни слова о членах вашей труппы, вы, наверное, поступите очень порядочно и благородно и, вероятно, спасете от расправы зарвавшегося убийцу, но вы не поможете снять подозрения с остальных шестерых. Семерых, включая Кондукиса.

Перегрин погрузился в раздумья.

— Думаю, в ваших речах много блудливой казуистики, — произнес он наконец. — Но пожалуй, вы меня убедили. Однако предупреждаю, вы наняли не того человека. У меня чудовищно плохая память. С момента катастрофы я мучительно пытаюсь что-то вспомнить, но никак не могу. Думаете, мне удастся извлечь эти воспоминания из глубин памяти? Вряд ли.

— А с чем они связаны?

— С шумом, который производил Тревор, кажется. И с Кондукисом тоже. С тем утром, когда он показал мне перчатку. Правда, тогда я был пьян и мои показания ненадежны. Тем не менее скажите, что вы хотите узнать, а я подумаю, что вам ответить.

— Как мило с вашей стороны, — сухо заметил Аллейн. — Начнем с… да с кого хотите. С Маркуса Найта. Что еще о нем известно, кроме того, что пишут в прессе? О магазинчике канцелярских принадлежностей, который держал его папаша, и о том, как он поднялся к вершинам славы, пожалуйста, не надо. У него и в самом деле неуравновешенный характер?

— Ну если вы только об этом хотите знать! — с облегчением воскликнул Перегрин. — Он — бочка с порохом, и кто от него только не терпел, но он столь великолепный актер, что приходится мириться с его выходками. На самом деле думаю, что он хороший человек и коллекционирует марки, но критику даже в самых ничтожных дозах абсолютно не выносит, следует немедленный взрыв. Неблагоприятный отзыв для него смерть, и он тщеславен, как павлин. Говорят, в глубине души он ангел, правда, до глубин часто бывает трудно добраться.

Аллейн подошел к фотографиям, висевшим на противоположной стене: все члены труппы в костюмах, на каждой фотографии автограф. Маркус Найт был снят так, что снимок удивительно напоминал известный портрет Шекспира. Перегрин присоединился к Аллейну.

— Потрясающе, — сказал Аллейн. — Какое сходство! Вам крупно повезло. — Он повернулся к Перегрину и обнаружил, что тот тоже не сводит глаз с фотографии, однако не сам Найт его заинтересовал, но его автограф.

— Размашисто! — сухо прокомментировал Аллейн.

— Да, но не в этом дело. Что-то меня в нем беспокоит. Черт! Не могу вспомнить.

— Вспомните еще. А пока скажите, Гроув частенько задирает Найта? Я имею в виду болтовню про короля дельфинов и прочую ерунду.

— Довольно часто. Гарри трудно унять.

— Если Найт такой вспыльчивый, то почему, скажите на милость, он не хлопнет дверью? Почему он до сих пор терпит?

— Наверное, — простодушно ответил Перегрин, — ему нравится роль. Почему же еще?

— Мой дорогой Джей, я прошу прощения. Ну конечно, ему нравится роль. Наверняка она станет лучшей в его списке, если не считать шекспировских постановок.

— Вы правда так думаете?

— Разумеется.

Перегрин выглядел растроганным и счастливым.

— Ну вот, — сказал он. — Вы меня окончательно покорили.

— Да какая разница, что я думаю! Вы и сами знаете, насколько хороша ваша пьеса.

— Знаю, но мне нравится, когда мне говорят об этом. Из чего можно сделать вывод, что мы с Марко где-то похожи.

— Дестини Мед была его любовницей?

— О да. Связь была довольно прочной, пока Гарри не бросил бедную Герти и не пустился охмурять Дестини. Мы предполагали, что отношения в труппе сложатся наилучшим образом при наличии двух счастливых парочек, Дестини и Марко с одной стороны, Гарри и Герти — с другой. Не тут-то было. Когда актеры в труппе начинают менять партнеров, жди беды. А если учесть способность Марко воспламеняться от любой ерунды, может случиться все, что угодно. Нам остается только молиться.

— Мисс Мед, она… кажется, не принадлежит к числу интеллектуалов.

— Она очень глупа, — задумчиво произнес Перегрин. — Но настолько глупа, что ее глупость граничит с чудом. Милая Десси. И конечно, — добавил он, — она немножко притворяется. Наверняка немножко притворства в ее поведении есть.