Перчатка для смуглой леди - [29]

Во втором акте «смуглая леди» завладевала перчатками умершего мальчика Гамнета — зловещий отзвук романтических сцен в пьесах великого англичанина. Далее бесстыдная дама непрестанно подшучивает над поэтом, пока он наконец не избавляется от наваждения, «расплатившись ценой растраты духа»[20]. Действие оканчивалось яростным чтением сонета, и Маркус Найт делал это великолепно.

В. Хартли Гроув в роли мистера В. Х. расположился в кресле у окна и, обмениваясь заговорщицкими взглядами с Розалин, тайком пожимал ее руку в перчатке. Занавес опустился под неожиданный взрыв хохота Гроува. Перегрин не мог не задуматься, что, как это нередко случается в театре, ситуация в пьесе словно в кривом зеркале отразила эмоциональные взаимоотношения актеров. Он полагал, вопреки распространенному мнению, что подобное пересечение реальности и фантазии вредит искусству. Непереваренные куски слишком свежего опыта скорее подавляют, нежели раскрепощают актера. Если Маркус Найт будет постоянно испытывать раздражение от неустанных заигрываний Гарри Гроува с Дестини, его нервы могут не выдержать, что пагубно отразится на исполнении им роли Шекспира, которого Розалин обманывает с В. Х.

Однако до сих пор все шло отлично. Актеры показывали великолепную игру, а Дестини, почти не улавливая глубинный смысл сцены, была воплощением победительной чувственности. Такой напор мог бы заставить горюющего отца стащить перчатки с рук мертвого ребенка, не то что просто отдать их несравненной возлюбленной.

«Она действительно роковая женщина, — как-то сказал про нее Джереми Джонс. — Ни дать ни взять. И не имеет значения, гусыня она или гений. В ее привлекательности есть что-то сверхъестественное».

«Хотел бы я, чтобы ты представил, — сказал тогда Перегрин, — как она будет выглядеть лет через двадцать: фарфор во рту, щеки, натянутые на уши, и куриные мозги, усохшие до размера горошины».

«Болтай себе сколько влезет, — отозвался Джереми, — меня не колышет».

«Надеюсь, ты не рассчитываешь на успех?»

«Не рассчитываю, что нет, то нет. Она с таким усердием морочит голову великому актеру и забавляется с резвунчиком Гроувом, что для меня не остается ни времени, ни места».

«О боже, боже», — вздохнул Перегрин, и на том разговор закончился.

Сам Перегрин, несмотря на несколько обескураживающих неудач, не прекращал попыток зазвать Эмили Данн в гости, и она наконец согласилась. Джереми, под чьим руководством создавались декорации в мастерской неподалеку, должен был зайти в «Дельфин», чтобы вместе с ними отправиться домой. Перегрину показалось, что предполагаемое присутствие Джереми повлияло на решение Эмили. Более того, он слышал, как она в разговоре с Чарльзом Рэндомом бросила: «Я собираюсь сегодня к Джереми». Перегрин был страшно раздосадован.

Джереми не подвел, явился в театр за пять минут до окончания репетиции и уселся в первом ряду партера. Когда репетиция подошла к концу, Дестини знаком подозвала Джереми, и тот поднялся на сцену через боковую дверь. Перегрин увидел, как Дестини положила руки на плечи его друга и заговорила, глядя ему прямо в глаза. Джереми покраснел до корней своих рыжих волос и бросил быстрый взгляд на Перегрина. Затем Дестини взяла его под руку и прошлась с ним по сцене, не переставая говорить. Через несколько минут они расстались и Джереми подошел к Перегрину.

— Послушай, друг, — сказал он, стараясь держаться с шутливой развязностью. — Выручай, будь человеком.

— Что случилось?

— Дестини вздумалось устроить вечеринку, и она приглашает меня. Слушай, Перри, ты не возражаешь, если я соглашусь? Еды дома полно. Вы с Эмили прекрасно обойдетесь без меня.

— Она решит, что ты ведешь себя как скотина, — рассердился Перегрин, — и будет права.

— Ничего подобного. Она будет в восторге. Она к тебе идет в гости, а не ко мне.

— Я в этом не уверен.

— На самом деле ты должен быть мне жутко благодарен.

— Эмили подумает, что все специально подстроено.

— Ну и что? Ей будет приятно. Послушай, Перри, я… мне надо торопиться. Мы все едем в машине Дестини, она уже на выходе. Ладно, я переговорю с Эмили.

— Да уж, переговори. Вот только что ты ей скажешь!

— Все будет в лучшем виде. Я обещаю.

— Как же! — Перегрин глянул на порозовевшее от волнения веснушчатое лицо друга; на нем была написана трогательная радость. — Ладно, извинись перед Эмили и вали на свою вечеринку. Я думаю, ты нарываешься на неприятности, но это не мое дело.

— Да хоть на что-нибудь нарваться, — сказал Джереми. — Спасибо, парень. Век не забуду.

— Не за что, — ответил Перегрин.

Пока Джереми разговаривал с Эмили, Перегрин оставался в зале. Эмили стояла спиной к нему, и он не мог увидеть ее реакцию, но Джереми не переставал улыбаться. Перегрин недоумевал, как его друг выйдет из положения, когда ему вдруг пришло в голову, что он ни при каких обстоятельствах не смог бы кривить душой перед Эмили.

Дестини разыгрывала сногсшибательный спектакль перед Маркусом, Гарри Гроувом и присоединившимся к ним Джереми. Маркус держался с видом хозяина, и она вела себя с ним словно покорная наложница. Но Перегрин заметил, что она то и дело поглядывала на Гарри, слегка округляя глаза и напуская на себя неприступный вид, который провоцировал сильнее, чем если бы она бросилась ему на шею и сказала: «Я твоя». Она также одаривала благосклонными улыбками бедного Джереми. Они возбужденно беседовали, строя планы на вечер. Вскоре они покинули театр, выйдя через запасной выход.