Пепел стихий - [38]

— Эсиллт вполне готова поговорить с вами, аббатиса, — ответила Эмануэль после паузы. — Сестра Евфимия прошлой ночью привела ее обратно. Точнее, было раннее утро, до Заутрени оставалось всего лишь два часа. Благодаря ее заботе девушка пришла в себя. Разумеется, ее вымыли и переодели в чистое. — У Эмануэль вырвался горестный вздох. — Я понимаю, что Эсиллт упала на колени перед телом и ее одежда была испачкана кровью. Ужасно…

— Действительно ужасно, — согласилась Элевайз. — Она смогла уснуть?

— Думаю, да. Я заглянула к ней перед Заутреней. Кажется, она спала.

— У вас была беспокойная ночь, — заметила Элевайз.

— Я давно привыкла к этому. Благодарю вас, аббатиса.

— Что сейчас делает Эсиллт?

— Стирает. Конечно, она очень хорошо обращается с нашими стариками, она терпелива и отзывчива, у нее всегда наготове улыбка и веселая шутка для тех, кому это нравится, но… Я подумала, что сегодня, со всем тем, что у нее в голове, будет лучше подержать ее отдельно.

— Вы правильно сделали. — Элевайз была уверена, что это решение принесло старикам не меньшую пользу, чем самой Эсиллт. — Значит, она в прачечной?

— Да.

Слегка поклонившись, сестра Эмануэль бесшумно шагнула вперед и открыла перед аббатисой дверь в маленькую пристройку, где стояли вместительные каменные емкости для стирки и кувшины для холодной воды. В очаге весело полыхал огонь, над ним висел котел с горячей водой.

Сестра Эмануэль показала на фигуру, склонившуюся над корытом. Засученные рукава обнажали мускулистые руки, с усилием отстирывавшие ткань. Элевайз кивнула в знак благодарности, и сестра Эмануэль удалилась, закрыв за собой дверь.

В небольшом помещении было очень жарко. Стояло теплое утро, и разведенный огонь в сочетании с паром от кипящей воды делал пребывание здесь почти невыносимым. Эсиллт, как можно было ожидать, обливалась потом, выполняя свою работу. И — что было совсем необычно для нее — не пела.

— Здравствуй, Эсиллт, — сказала Элевайз.

Девушка вздрогнула, уронила стираемую вещь в корыто и обернулась. Было трудно прочитать выражение ее лица, но, прежде чем она изменила его и изобразила радушную улыбку, Элевайз успела заметить, что Эсиллт выглядела виноватой.

— Доброе утро, аббатиса.

Мокрой рукой она убрала с глаз волосы.

— Может быть, нам лучше выйти на свежий воздух? — предложила Элевайз.

Эсиллт слабо улыбнулась.

— Да. Здесь немного душно, правда?

— Вы усердно поработали, — сказала Элевайз, когда, выйдя из пристройки, увидела несколько только что отстиранных, вывешенных для просушки вещей.

— Да. — Эсиллт направилась к одной из скамеек, на которых обычно сидели пожилые люди, подождала, пока Элевайз усядется, и затем опустилась рядом. — Сестра Эмануэль очень мудра. Она верит, что тяжелая работа — хорошее лекарство от… ну, от того, что заставляет меня страдать.

Это было сказано без всякой жалости к себе, но с такой болью, что Элевайз мягко спросила:

— И что же это такое, Эсиллт?

Темные глаза Эсиллт устремились на аббатису.

— Я не могу рассказать вам всего, аббатиса.

— Но, Эсиллт, ты…

Эсиллт коснулась руки Элевайз.

— Аббатиса, вы хотите спросить меня, что я делала в лесу прошлой ночью? Ведь если бы я осталась здесь, в своей постели, где мне следовало быть, тогда тот бедный человек не… Я хочу сказать, я бы не увидела… того, что я видела. — Она повернулась к аббатисе, на ее лице читалось страдание. — Я сочинила для вас историю: собиралась наврать, что ходила за полевыми цветами, чтобы сделать букетики для пожилых леди, даже хотела сорвать и прихватить с собой несколько, чтобы мои слова были убедительны… — Она посмотрела на свои руки, покрасневшие и распухшие от горячей воды. — Но я поняла, что не могу. Не могу лгать вам, раз вы были так добры ко мне.

Элевайз была поражена. Она попыталась осмыслить и то, что Эсиллт только что сказала, и то, о чем она умолчала. Похоже, девушка ушла прошлой ночью в лес по каким-то причинам, о которых не готова была сообщить.

Что же, ради всего святого, это могло быть?

— Эсиллт, — наконец заговорила Элевайз, — ты не монахиня, принявшая постриг, даже не послушница. Мы просто предоставили тебе здесь работу, иначе тебе пришлось бы уйти и встретиться с опасностями внешнего мира. Но ты делаешь свое дело на совесть. Сестра Эмануэль говорит, что у тебя дар: ты знаешь, как ухаживать за стариками и больными, и она довольна тобой. Более чем довольна!

Сестра Эмануэль всегда была немного скупа на похвалы, но Элевайз, которая сама видела, как Эсиллт справляется со своими обязанностями, не собиралась жадничать.

— Я хочу сказать, что, поскольку ты не принадлежишь к святому ордену, твое положение в аббатстве несколько иное. Конечно, ты обещала сестре Эмануэль, что будешь послушной, и, естественно, мы не должны мириться с серьезными проступками, если ты их совершишь. Но если тебе захотелось отправиться ночью на прогулку в лес, мы едва ли можем остановить тебя, если только речь не идет о твоем собственном благополучии.

Эсиллт опустила голову и принялась ковырять ноготь на левой руке. Казалось, она целиком погрузилась в это занятие. Элевайз ждала, но девушка так и не ответила.

— Эсиллт? — настойчиво проговорила Элевайз.