Пепел Бикини - [47]

– Догадался.

– И кто бы мог подумать, а?

– Да. Между прочим, я здесь недавно одного нашего встретил – Кэйзи. Может быть, ты помнишь? Дылда такой, выше меня ростом. Из второго барака. Так он до сих пор думает, что мы там маяк для океанского транспорта строили.

– Да… Бикини. Там один уже умер. Слыхал, парень?

– Слыхал. Кубо… сава – так его зовут, кажется.

Официант принес виски, убрал грязные тарелки и исчез.

– И все-таки ты опять туда? Майк не ответил. Дик вздохнул:

– Ну, выпьем за… За что, старина?

– Я пью за тебя, Дик… – Глаза Майка наполнились слезами. – Ты хороший, добрый парень. Верно, Дик, очень хороший. А Чарли…

– Плюнь на Чарли. Пьем.

– Пусть бог тебе поможет, Дик!

Поставив на стол пустой стакан, Майк закурил и поднялся:

– Спасибо, парень, большое спасибо! Мне пора.

– Ты твердо решил?

– Еще не знаю. Надо подумать…

Дик бросил на стол деньги и встал:

– Что ж, пойдем.

У дверей конторы по найму перед объявлением о наборе рабочей силы люди теснились с ночи. Дул свежий предрассветный ветерок, небо на востоке светлело, звонкую утреннюю тишину прорезало робкое чириканье проснувшихся воробьев.

– Видишь, уже стоят, – шепотом сказал Майк, остановившись.

– Да, стоят…

– Я пойду, парень.

В сумерках лицо Дика было похоже на белую маску.

– Иди, Майк, – спокойно проговорил он.

– Может быть, – в голосе Майка послышалась робкая надежда, – ты тоже… со мной…

– Не говори глупостей!

Майк опустил голову:

– Я хочу еще раз попробовать. Прости меня. Дик.

Дик пожал плечами:

– Иди. Я тебе не хозяин.

– Да, Дик, правда. А ты куда?

– Я пойду искать.

– Что?

– Искать, Майк. Должен быть какой-то другой путь. Прощай.

Майк долго провожал глазами долговязую фигуру товарища, пока тот не скрылся за углом. И тогда, словно очнувшись, он бросился вслед за ним, тяжело топая башмаками по асфальту:

– Погоди, Дик! Я с тобой…

…поющие голоса

– Накамура-сан идет! Накамура-сан идет!

Ясуко бросила куклу и отвела с лица упавшую прядь:

– Где Накамура-сан?

– Вон, зашел сейчас к Хада…

– Побежим навстречу?

– Побежим!

Ребятишки наперегонки кинулись к соседнему дому. Через минуту оттуда вышел старый почтальон с большой, битком набитой сумкой через плечо.

– Здравствуйте, Накамура-сан!

– Здравствуй, Ясу-тян. Здравствуй, Таро.

– Как ваше здоровье?

– Спасибо, дети, хорошо. Что у вас новенького?

– Умэ-тян вернулась из столицы!

– Вот как? Это хорошо…

– Накамура-сан, нам есть?

– Как всегда.

Почтальон не спеша шел к домику Кубосава. Ясуко семенила рядом, вцепившись в его куртку с правой стороны, Таро шагал слева, жадно заглядывая в сумку.

– Интересно, – сказал он, – откуда сегодня письма госпоже Кубосава? Вы не скажете, Накамура-сан?

– Не знаю, не смотрел.

– Посмотрите, пожалуйста, мне очень хочется знать, какие на них марки.

Ясуко забежала вперед и погрозила ему пальцем:

– Ты всегда так, Таро! И обдираешь марки, прежде чем письма попадают к маме.

– Но ведь ей не нужны марки, правда? А я собираю их.

– Все равно, – серьезно сказал почтальон, – нужно сначала отдать письма адресату… госпоже Кубосава, а потом ты у нее спросишь.

– Она мне всегда позволяет брать. Верно, Ясу-тян?

– Конечно. Только сначала нужно отдавать письма ей.

Они остановились у входа. Ясуко раскрыла дверь и поклонилась:

– Пожалуйста, заходите, Накамура-сан. Маленькая Ацу в скромном синем кимоно, как всегда, пригласила почтальона посидеть и выпить чашку чая. Накамура-сан опустился на циновку, но сейчас же снова поднялся, чтобы поздороваться с высокой красивой девушкой в европейском платье, появившейся из соседней комнаты.

– Никак, это Умэ-тян… – пробормотал он.

– Я, Накамура-сан. Это я. Что, очень изменилась?

– Да-а… Выросла, похудела. Стала настоящей барышней.

Умэко грустно улыбнулась:

– Почти полгода в столице…

Ясуко и Таро, нетерпеливо переступая с ноги на ногу, заглядывали через плечо Ацуко, перебиравшей конверты.

– Из Австрии… Индонезии… из России, еще из России… из Америки, из Америки, из Америки… из Австралии…

– Ах, тетя Ацу! – Таро чуть не выпрыгнул из своих гэта [34]. – Подарите мне эту марку… Вот-вот, такой у меня еще нет! Пожалуйста, тетя Ацу…

– У тебя, наверно, самая большая коллекция в Коидзу, – заметила старая Киё.

– Что вы, бабушка! – смутился мальчик. – У младшего брата господина Хомма, вероятно, больше. Но и у меня не маленькая.

– На, возьми. – Ацу осторожно вырезала угол конверта с маркой. – Очень красивая, верно? А теперь идите играть во двор. Я стану читать.

Но дети подсели к почтальону, разговаривавшему с Умэко.

– Значит, Умэ-тян вступила в «Поющие голоса»?

– Да. Мне сказали, что старшей дочери Кубосава это просто необходимо. К тому же я немножко умею петь и плясать. Меня научила бабушка. Всем очень понравилось, как я танцую «Сакура».

– Вот как!

– Да. «Поющие голоса» – это голоса всех свободных сердец нашей родины. Мы разъезжаем по всей Японии и песнями, декламацией, танцами убеждаем народ выступать против испытаний атомных и водородных бомб, против превращения Японии в. атомный полигон. А потом, возможно, отправимся, и за границу… В Китай, Россию… в США.

Почтальон с изумлением и уважением смотрел на нее и тихонько вздыхал. Впервые в жизни он слышал такие слова от шестнадцатилетней девочки, дочери рыбака.