Пепел Бикини - [28]
- Не будет ли нескромностью с моей стороны спросить, - спокойно произнёс он: - кто санкционировал перевод моих пациентов в Первый госпиталь? Министерство иностранных дел? Или административное бюро штаба американских войск?
- Не могу точно сказать, коллега, - ответил Нортон, едва сдерживаясь. - Кажется, ваш департамент здравоохранения… или как его там… Вы ещё получите указания, я пришёл только предупредить вас и взглянуть на больных. Завтра я со своим помощником выезжаю в Коидзу и осмотрю остальных. Через два-три дня все они должны быть в Токио. В Первом госпитале больные будут находиться под постоянным наблюдением лучших специалистов мира по лучевым болезням, американцев и японцев, профессора Удзуки в том числе. Не сомневаюсь, что правильные методы лечения не замедлят дать результаты.
- Ещё один вопрос, мистер Нортон, если позволите. Насколько я понял, профессор Удзуки не почтил меня своим посещением потому, что взять на себя этот труд решили вы. Не скажете ли, чему я обязан…
Нортон усмехнулся и нерешительно поскрёб подбородок. Потом сказал мягко:
- Видите ли, сэр, я считаю, что именно американская медицина должна исправить зло, невольно причинённое американской физикой, и сделают это американские врачи, в том числе и я. Кроме того, мы считаем, что пристальное наблюдение за ходом болезни… и за ходом лечения, конечно… может дать мировой науке массу ценнейшего материала по особенностям радиоактивных болезней.
Директор госпиталя Токийского университета сегодня удивлял самого себя. Он грубо, почти вызывающе сказал:
- Американские учёные будут экспериментировать с японскими морскими свинками? Так это следует понимать? А если морские свинки откажутся от экспериментов?
Нортон нахмурился:
- Повторяю, коллега, вы слишком сгущаете краски. Я понимаю ваше настроение и… и всё такое. Но давайте смотреть на вещи здраво. Следует не препираться, а стараться облегчить участь этих несчастных… - Он помолчал и угрюмо сказал: - Не будете ли вы любезны показать мне моих будущих пациентов?
Гость и хозяин поднялись одновременно. Рядом пересекли кабинет, и у дверей Митоя задержался, пропуская вперёд Нортона. Острые чёрные глаза за толстыми стёклами больших очков были полузакрыты набухшими веками: Митоя боялся, что гость прочтёт в них затаённую неприязнь.
Жертвы
Хомма рвало. Его маленькое, исхудалое тело судорожно изгибалось под простынёй, на потемневшем лице, изуродованном жёлтыми буграми нарывов, выступил обильный пот. Спазмы сводили горло мальчика, и из безобразно раскрытого рта текла тягучая, липкая слюна. В промежутках между спазмами Хомма громко и хрипло, со всхлипами, стонал и ругался:
- Тикусё… А, Тикусё-мэ-э… [27]
Остальные больные и служитель молчали. Капитан Одабэ лежал, завернувшись в простыню с головой; сэндо Тотими, сморщившись, тайком от служителя, занимался запретным делом - выдавливал на руке зудевший гнойник. Механик Мотоути подобрал брошенную служителем газету и читал про себя, шевеля губами. Вдруг он приподнялся на локте и крикнул, не отрывая глаз от текста:
- О-ой, Одабэ-сан! Сэндо!
Капитан высунул лицо из-под простыни. Сэндо, не оборачиваясь, прохрипел:
- Чего тебе, Тюкэй?
- Слушайте, что сказал о нас председатель американской атомной комиссии, господин Люис Страусе. Он заявил, что в момент взрыва «Счастливый Дракон» находился… э-э, где это?.. А, вот: «…находился западнее атолла Бикини в пределах двухсотмильной запретной зоны». Ну, не дурак ли этот янки? Не умеет отличить запада от востока, а ещё председатель комиссии…
- Пропади он пропадом со всеми вместе! - слабым голосом отозвался Одабэ. Лицо его перекосилось. Мотоути бросил газету.
- Болит? - сочувственно спросил он.
- Огонь у меня внутри… - Одабэ скрипнул зубами и зарылся лицом в подушку.
Сэндо вытер пальцы о матрац, поправил простыню и мрачно прохрипел, щуря слезящиеся глаза:
- Всякому дураку в Японии известно, что, когда взорвалась эта проклятая водородная штука, мы были милях в сорока к востоку от их зоны. Янки будут теперь выкручиваться, чтобы не платить за убытки.
Хомма наконец перестало тошнить. Служитель обтёр ему лицо влажной губкой и вынес тазик.
Сэндо продолжал:
- Ничего, ребята, мы их заставим раскошелиться! Подадим на них в суд, а когда выйдем отсюда, у каждого будет тысяч по сто иен в кармане. Неплохо, а?
- Может быть, мы не выйдем, а нас вынесут? - всё ещё тяжело дыша, проговорил Хомма. - Мне всё хуже и хуже… Наверно… умру.
- Может быть и так, - спокойно согласился Мотоути. - А ты, Йоси, дурак. На месте Нарикава я давно выгнал бы тебя с должности начальника лова. «Сто тысяч, сто тысяч»! На что мне твои сто тысяч, когда голова моя скоро будет голая, как колено, а желудок не держит ни рисинки? Или вот капитан. Посмотри, как он мучается. Ты хоть бы при нём постыдился говорить о деньгах! И Кубосава… Ему, говорят, совсем плохо. А ты знаешь только одно - «деньги, деньги»…
Сэндо не обиделся. Он выдернул у себя на макушке клок волос и, дунув на них, рассеял возле койки.
- У меня тоже вылезают, - кривясь, улыбнулся он. - Только быть лысому при деньгах лучше, чем быть волосатым нищим. Я куплю садик и буду разводить шелкопрядов.
«Искусство кино», 2008, № 2. Сценарий подписан обоими братьями, но фактически написан одним Аркадием. Основа фильма Андрея Тарковского «Жертвоприношение».
Действия повести происходят на Дальнем Востоке через несколько лет после окончания второй мировой войны. В район советской пограничной заставы выходит человек с поражениями кожи похожими на ожоги, пулей в бедре и владеющий лишь английским языком. Из округа на заставу направляется комиссия для исследования инцидента.
Рассказ о судьбе Канга — гигантской глубоководной рептилии. Канг был смелым охотником, и среди морских жителей много-много лет не было ему равных.
Накануне первой мировой войны петербургские геологи, работавшие на Дальнем Востоке, обнаружили у подножия вулкана, под мощным слоем застывшей лавы, странный маленький город, накрытый непроницаемым прозрачным колпаком. Что это? Гнездо контрабандистов новейшей формации? Аванпост неведомой цивилизации, фантастическая «Тихоокеанида»? Прошло несколько дней, и геологи поняли, что действительное положение вещей превосходит все их самые смелые предположения. О необычайной находке в горах Корякского полуострова рассказывает научно-фантастическая повесть «Мир иной».В послевоенные годы Гребнев не успел закончить повесть «Мир иной», посвященную контакту с высокоразвитой галактической цивилизацией; вышла в одном томе с «Пропавшим сокровищем» — «Пропавшее сокровище.
Пересказ мифа о Нарциссе живущего в середине двадцатого века и обладающего необычайной силой гипнотического внушения.Рассказ частично вошел в роман «Хромая судьба».
Экипаж «Тахмасиба» снова на Венере. Именно их подвигом, их потом и кровью здесь появились города, дороги, ведется добыча необходимых Земле полезных ископаемых. Но новому поколению этого уже мало. Они не хотят прятаться от суровой природы Венеры под купола и в скафандры. Они хотят засадить её садами.Глава, не вошедшая в состав «Стажеров».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Настоящая книга целиком посвящена будням современной венгерской Народной армии. В романе «Особенный год» автор рассказывает о событиях одного года из жизни стрелковой роты, повествует о том, как формируются характеры солдат, как складывается коллектив. Повседневный ратный труд небольшого, но сплоченного воинского коллектива предстает перед читателем нелегким, но важным и полезным. И. Уйвари, сам опытный офицер-воспитатель, со знанием дела пишет о жизни и службе венгерских воинов, показывает суровую романтику армейских будней. Книга рассчитана на широкий круг читателей.
Боги катаются на лыжах, пришельцы работают в бизнес-центрах, а люди ищут потерянный рай — в офисах, похожих на пещеры с сокровищами, в космосе или просто в своих снах. В мире рассказов Саши Щипина правду сложно отделить от вымысла, но сказочные декорации часто скрывают за собой печальную реальность. Герои Щипина продолжают верить в чудо — пусть даже в собственных глазах они выглядят полными идиотами.
Роман «Деревянные волки» — произведение, которое сработано на стыке реализма и мистики. Но все же, оно настолько заземлено тонкостями реальных событий, что без особого труда можно поверить в существование невидимого волка, от имени которого происходит повествование, который «охраняет» главного героя, передвигаясь за ним во времени и пространстве. Этот особый взгляд с неопределенной точки придает обыденным события (рождение, любовь, смерть) необъяснимый колорит — и уже не удивляют рассказы о том, что после смерти мы некоторое время можем видеть себя со стороны и очень многое понимать совсем по-другому.
Есть такая избитая уже фраза «блюз простого человека», но тем не менее, придётся ее повторить. Книга 40 000 – это и есть тот самый блюз. Без претензии на духовные раскопки или поколенческую трагедию. Но именно этим книга и интересна – нахождением важного и в простых вещах, в повседневности, которая оказывается отнюдь не всепожирающей бытовухой, а жизнью, в которой есть место для радости.
«Голубь с зеленым горошком» — это роман, сочетающий в себе разнообразие жанров. Любовь и приключения, история и искусство, Париж и великолепная Мадейра. Одна случайно забытая в женевском аэропорту книга, которая объединит две совершенно разные жизни……Май 2010 года. Раннее утро. Музей современного искусства, Париж. Заспанная охрана в недоумении смотрит на стену, на которой покоятся пять пустых рам. В этот момент по бульвару Сен-Жермен спокойно идет человек с картиной Пабло Пикассо под курткой. У него свой четкий план, но судьба внесет свои коррективы.