Пеп Гвардиола. На пике - [113]

В тот день Моуринью влетел в комнату для прессы в тренировочном комплексе «Мадрида» в Вальдебебасе, словно ураган.

Его лицо говорило само за себя, улыбка сияла от уха до уха – перед нами стоял человек, у которого только что созрел генеральный план победы над извечным врагом, он превосходил Гвардиолу и теперь намеревался вести за собой «Мадрид» в первом для клуба полуфинале Лиги чемпионов за многие годы.

С тех пор как Моуринью возглавил «Мадрид», он впервые на пресс-конференции назвал своих каталонских соперников «Барсой» – обычно португалец обходился простым «они». И еще кое-что произошло в первый раз: он также напрямую обратился к Гвардиоле, выделяя его и называя Пепом.

А потом он будто сорвался с цепи. Его спросили о том, что он думает по поводу назначения на первый полуфинал опытного немецкого арбитра Вольфганга Штарка. Ранее, когда упоминалась фамилия Штарка, Гвардиола говорил, что Моуринью будет «суперсчастлив», если арбитром назначат португальца Педру Проэнса. Когда Моуринью ответил, он обнажил свою самую неприглядную сторону провокатора: «Несмотря на упоминания судьи и давление, которое они оказали для того, чтобы Проэнса не был выбран, самым важным остается то, что сейчас мы входим в новый цикл. До сих пор существовали две группы тренеров. Одна, очень-очень узкая прослойка людей, не обсуждающих судей, и одна большая группа, в числе которой пребываю и я, критикующая арбитров за ошибки, которые они допускают, – люди вроде меня, которые могут контролировать свои эмоции, но все же в состоянии ценить качественную работу судьи».

А затем он переключился на Гвардиолу.

«И теперь с недавним заявлением Пепа мы вступаем в новую эру с третьей группой, на данный момент состоящей только из него одного, которая критикует правильные решения арбитра. Ничего подобного я никогда еще не видел в мире футбола».

Моуринью говорил о голе Педро Родригеса, который был отменен из-за офсайда в матче против «Реала» в финале Кубка Испании 20 апреля; видеоповтор показал, что судья принял в том эпизоде верное решение.

«В свой первый сезон [Гвардиола] жил в атмосфере скандала «Стэмфорд Бридж» [в полуфинале], в прошлом году он играл против «Интера», оставшегося в меньшинстве. Теперь он недоволен тем, что судьи действуют по правилам. Я не прошу у арбитра помощи для своей команды. Если рефери будет хорош, все будут счастливы, все, кроме Гвардиолы. Он хочет, чтобы судьи ошибались».

Только что началось «Эль Класико» в Лиге чемпионов.

В тот же день, после тренировки на «Сантьяго Бернабеу» и до того, как настал черед Гвардиолы общаться с прессой, который отлично знал о том, что говорил Моуринью, в раздевалку зашел один из самых высокопоставленных людей «Барселоны». Его появление многих удивило.

Директор сказал тренеру успокоиться, не ввязываться в войну слов, оставаться прежним Пепом. Он говорил, что было бы неплохо взять Маскерано в компанию к тренеру на пресс-конференцию, потому что он всегда держит себя в руках и очень спокоен. Его и правда выбрали в качестве спутника Пепа.

Но Гвардиола захотел ответить. Он решил, что с него хватит.

Перед микрофонами прессы Пеп всегда был тренером «Барселоны», представителем клуба и никогда Пепом Гвардиолой: ему десятки раз приходилось держать язык за зубами. Но теперь он был сыт по горло. Он решил отреагировать так, как подсказывало ему сердце, он хотел рассказать о том, что чувствует.

«Давай говорить о футболе, а, Пеп», – вновь напомнил ему директор за пару минут до того, как Гвардиола вошел в пресс-зал «Бернабеу». – «Да, да», – отвечал тренер. Он лукавил.

Но сомнения стали одолевать его незадолго до того, как он вошел в конференц-зал, где его появления ждали десятки журналистов со всего мира. Он обвел глазами толпу в поисках поддержки.

В голове Гвардиолы всегда все очень сложно.

Хорошая ли это идея – сделать то, что он намеревался? Манель Эстиарте сидел с ним рядом: «Пеп, просто подумай о своих игроках, о самом себе, о всех фанатах «Барселоны», которые сейчас на улицах».

Это было оно. Точка невозврата пройдена.

Он сел за стол и взял быка за рога.

«Поскольку сеньор Моуринью упоминал мое имя, называл меня Пепом, я буду звать его Жозе». Пеп глянул вокруг с полуулыбкой – перед ним ряды журналистов и в глубине зала десятки операторов с камерами. «Я не знаю, какая из камер принадлежит сеньору Жозе. Должно быть, все эти».

Его жесты свидетельствовали о том, что он чувствует себя некомфортно. Он дергал плечами, ерзал на стуле. Но по мере того, как его монолог развивался, Пеп, как обычно, выдавал простые и понятные решения, что всегда убеждают в правоте говорящего.

«Завтра в восемь сорок пять мы сыграем здесь матч. За пределами поля он побеждал весь этот год, весь сезон и будет побеждать в будущем. Он может забрать свой персональный трофей Лиги чемпионов вне поля. Это нормально. Пусть радуется ему, я позволяю. Может забрать его домой и наслаждаться».

Речь, длившаяся две минуты двадцать семь секунд, была произнесена со сдержанным гневом, остроумно и без пауз.

«Мы будем играть футбольный матч. Иногда я побеждаю, иногда проигрываю, мы побеждаем, мы проигрываем. Обычно выигрывает он, как показывает его резюме. Мы довольны нашими «меньшими» победами, которые, судя по всему, вдохновляют людей во всем мире, и мы очень гордимся ими».