Пентезилея. Книга для женщин в часы мужененавистничества - [8]
— Потому что я — движение и перемена.
Тогда Адам испугался и быстро отошел, так как в нем пробудился голос, жалобно говоривший всякий раз, когда он думал о Еве: «Все та же! Горе мне — всегда и вечно та же самая женщина!»
Но его опять неудержимо влекло к змее.
На следующий день он снова стоял перед древом познания и, с бьющимся сердцем, поверял змее свое недовольство.
Она соскользнула на нижние ветви, ближе к нему.
— Здесь, в саду, нет перемены, — шипела она. — Здесь царствует равномерность вечного блаженства. Но как только ты вкусишь от этого яблока, ты приобретешь мудрость и узнаешь, как изменить свою судьбу.
— Я томлюсь по огорчениям! — бессознательно промолвил Адам и вздохнул. — Я хотел бы уйти из сада равномерного блаженства к другим женщинам… Но я не должен делать первого шага — я дал честное слово мужчины.
— Я знаю один путь, — тихо сказала змея. — Приведи ко мне твою жену!
Оживившись, Адам стал искать свою подругу. Со сверкающей веселостью прежних дней дразнил он ее и, счастливая, она прижалась к его груди.
— Пойдем, побродим немного! — предложил он и руками обвил ее шею. — Уже близится вечерняя прохлада.
Солнце погружалось в золотистые острова облаков. Свежий ветерок забавлялся листами деревьев и выпрямлял сонные стебли цветов…
В блаженстве Ева не замечала, что обвивающая рука спутника влекла ее к определенной цели. Как некогда, она думала бродить с ним счастливо, без всякой цели…
И внезапно она очутилась перед древом познания. В вечернем сиянии яблоки его казались огненными шарами. Змее спустилась к ней близко до самого ствола. Ева испугалась, и ее глаза искали защитника — но Адам исчез.
Трепеща, как зачарованная коварным взглядом необыкновенного создания, стояла Ева под деревом…
— Возьми и ешь! — сказала змея. — Разве Господь не велел вам есть плодов сада? Посмотри, как мои яблоки полны сочности и сладости!
— Эти плоды нам запрещены, — сказала женщина, — а то мы умрем!
— Умереть! — подумав, сказала змея. — Что это такое?
Умереть — это бессмысленное слово. Нет, вам только потому запрещено отведать плода, чтобы вы не стали всезнающими, как Бог, и не познали бы добра и зла. Возьми и съешь!
Как они сверкали, роскошные плоды! И когда Ева, все еще колеблясь, протянула руку к яблоку, змея как бы нечаянно толкнула его, и оно упало в простертую руку женщины.
И удивительно внезапно Адам снова очутился около Евы и сладострастно смотрел на яблоко, которое женщина подносила ко рту под очарованием его взгляда. И как бы нечаянно плод лежал и в его руке, и он ел…
(Продолжение см. Бытие, гл. 3, стих. 7).
Толкование к 1 главе книги Есфирь
(Без всякой подделки)
Празднества во дворце царя Агасфера.
Вокруг порфировых и мраморных колонн обвивались пурпуровые материи и гирлянды бархатисто-серых масличных ветвей, переплетенных с удивительными цветами. Гости в дорогих украшениях прохаживались по залам. Граненые драгоценные камни, вспыхивавшие при солнечных лучах, озаряли их на мгновение своим блеском. Затем фигуры снова исчезали в таинственной тени тонко отшлифованных мраморных окон, сквозь которые дневной свет бросал на них темно-золотистые пятна.
Был вечер третьего дня. На возвышении королевского зала возлежали на подушках Агасфер и его друзья, опьяненные благороднейшими винами королевских погребов. Глаза их были затуманены, белки покраснели, и они смеялись, сами не зная чему.
Одна из полуобнаженных танцовщиц, танцевавшая между колоннами, сорвала венок с выступа колонны, надела его себе на голову и смело засмеялась, глядя вверх.
— Прекрасный болотный кипарис долины! — улыбнулся влажными углами губ, окаймленных черными усами, Митрон, сын Кефиты, сидевший рядом с царем.
— Пусть откроются глаза моего брата! — прервал его Агасфер. — Разве ее щиколки не похожи на шишки зоба?
Митрон, сын Кефиты, засмеялся только и поднял руку, чтобы сделать знак танцовщице, но царь крепко схватил ее.
— Избави Боже, чтобы взгляд брата моего обращался на недостатки низших людей! Пусть мне будет дозволено поучить его. Чтобы он научился различать — он должен увидеть совершеннейшую женскую красоту.
И, взяв сосуд с вином из рук прислужника так поспешно, что ковер оросился темным вином, царь приказал:
— Пойди в женские покои и позови царицу Басти. Я велю ей прийти сюда без платья и плаща. Она должна явиться ко мне из своих покоев, как белый месяц из облаков, непокрытой, какой сотворила ее рука Создателя.
Прислужник быстро дотронулся лбом до края ковра, влажного от вина, и его легкие шаги потерялись в проходе колонн.
— Вы будете благословлять свои глаза за то, что они могут видеть нечто подобное, — торжествующе вскричал царь, обращаясь к друзьям, — и ваше сердце будет полно благородной завистью, как ваши кубки сладким вином.
Друзья поднялись на локтях. Их взгляды остро впились в сумрак колонн. Они молчали и ждали.
Наконец, в проходе раздались легкие шаги раба. Он пришел один.
Три раза дотронулся он лбом до ковра.
— Пусть облако гнева моего повелителя не разразится над его недостойным слугой! Царица отказывается прийти.
— Отказывается! — Царь вскочил. Синяя жила вздулась на его виске. Его борода тряслась. — Почему?
