Пентакль - [4]
Выкатили из воды тяжелые колеса, прикатили во двор и надели на оси. Нагрузили возы необходимым в поле инструментом – косы, грабельки, казан для каши, «катряга» – деревянный каркас, покрытый полотном, складной шалашик, в котором будут ночевать на поле жнецы; «таганки» с деревянным крюком, чтобы вешать казан над огнем; единственная на всех свитка, которой работники станут укрываться ночью…
До рассвета тронулись. Солнце встречали уже в поле. Отец и братья косили, мать и Варька собирали снопы, но еще не вязали – колосья мокрые, в росе, пусть подсохнут… Омелько бегал туда-сюда, подносил воду, собирал колоски, подавал «перевесла» – соломенные косички для перевязки снопов. До завтрака все наработались, устали; наскоро позавтракали хлебом и салом – жатва в этом году началась уже после Петра, пост закончился, семья разговелась. Не прерываясь ни на секунду, снова взялись за работу…
Солнце поднималось все выше. Над океаном ржи подрагивал, переливался струйками полуденный зной. Носились голубые бабочки, опускались на голубые цветы – васильки…
Омелько орудовал граблями, губы его слиплись от жажды, и ему мерещились арбузы. Горы арбузов; каждая зеленая голова усмехалась алым ртом, подмигивала, исходила сладким соком.
Успели сжать чуть больше половины, и тут задождило. Ни косить, ни вязать. Отец стоял посреди поля, глядя в серое, обложными тучами закрытое небо. В его глазах застыло непонятное выражение: если бы Омелько верил, что отец может чего-то бояться, – решил бы, что ужас прячется на дне отцовских глаз. Старшие хмурились. Омелько помнил один по-настоящему голодный год – он тогда был совсем маленьким и вспоминал не столько тупую резь в желудке, сколько панический страх. Всем в те дни было страшно, за окнами бродили волосатые тени, подходили близко, Омелько просыпался среди ночи от негромкого костяного скрипа…
Братья дремали в коморе, зарывшись в сено. В темноте пофыркивали Рыжая и Вороной.
…А если все-таки ночью?
В такую погоду немец не выйдет караулить. В такую погоду даже собаки спят под крыльцом, накрыв морду лапой.
Омелько прекрасно знал, что делать с арбузом. Он не стал бы сразу резать его и есть; он сплавил бы добычу по Студне. Спрятал бы на берегу надежно, в лопухах. И когда хлопцы соберутся печь картошку – вот тогда он выкатил бы арбуз прямо к костру. Что бы сказал Андрий? А Тихон? А задавака Лесько?
Морось тянулась изо дня в день. Колоски на поле поникли; к отцу зашел сосед, они о чем-то говорили вполголоса, но Омелько слышал отдельные слова: за спрос денег не берут… сходил бы… по весне пухнуть… а все-таки сходил бы…
Сосед ушел хмурый, а отец и вовсе почернел, как туча.
Дождь не прекращался, сжатые снопы прилипли к земле. Отец накинул свитку и пошел – Омелько видел – куда-то за село, в балку.
Вернулся бегом. Крикнул Павлу и Семену:
– Запрягай! Поехали!
В суматохе погрузились на возы вместе с инструментом. Пока ехали на поле по раскисшей дороге, дождь прекратился; солнце, правда, не выглянуло, но поднялся ветер. Посветлело небо – и сразу посветлели лица. По дороге один за другим потянулись возы: люди спешили дожинать свой хлеб, пока не поздно.
Ветер сушил мокрые колосья. Мать и Варька кинулись переворачивать снопы, ставить «будкой», чтобы скорее просохли. Оксанка собирала выпавшие колоски. Отец водил ладонью по несжатым стеблям, шевелил губами, пытаясь определить: можно уже косить или погодить немного?
Павел и Семен разбирали косы. Омелько стоял, не в силах оторвать взгляд от одинокой белой фигурки, идущей по полю по направлению к балке.
Дед шел, раскинув руки ладонями кверху, ветер развевал на нем рубаху и широченные штаны. Дед шел, и небо над ним становилось светлее. Казалось, за лысой макушкой расходится светлая полоса – как след от лодки, только не на воде, а на небе.
Отец перекрестился:
– Давайте, хлопцы… Днем не успеем – ночью справимся. Давайте, с Богом…
И взвились, тускло блеснув, зашипели в движении косы.
Зайти к деду через день-другой, как собирался, у Омельки не получилось. Небо стояло по-прежнему пасмурное, готовое пролиться дождем, солнце выглядывало мельком. Жали ночью и днем, а сжав все до колоска, принялись возить снопы.
Сноповоз Омелько любил. На поле едешь, подскакивая в пустой телеге, как мячик, бьешься тощим задом о «рубли», которыми потом придавят снопы на возу; зато возвращаешься, как король, – высоко, мягко, покачивает, будто на облаке плывешь… Отец вел Вороного, а Павло Рыжую, и оба вели так умело, что ни один воз ни разу не перевернулся. А такое случается – бывало, приходилось останавливаться и помогать какому-нибудь недотепе поднимать на колеса завалившийся воз…
Сверху, со снопов, Омелько увидел немца.
Отец и Павло быстренько отвели возы с дороги. Павло чуть не повис на поводу у Рыжей – она ведь и от куста шарахается, а тут вправду есть чего пугаться. Едет по дороге коляска с откидным верхом, в коляске – немец в клетчатом кашкете, надвинутом низко на лоб. На козлах – усатый сторож, весь в черном. У Омельки сердце ушло в пятки.
Коляска поравнялась с возом. Омелько близко-близко увидел клетчатый кашкет, куцый сюртук, рыжие усы и бачки, льдистые голубые глаза. Немец равнодушно скользнул по хлопчику взглядом.
В этом мире сочетаются обыденность и миф. Здесь ведьмы танцуют в балете, а по улицам города бродят нави — злобные и несчастные, преследуемые жестокой спецслужбой «Чугайстер». Когда крах неизбежен, когда неминуема катастрофа, кто поверит в новую любовь, такую невозможную по обывательским меркам?
Она — прекрасная принцесса, но безобразна. Он — свирепый дракон, но человечен. Оба они выламываются из клетки ритуалов, жестоких либо лицемерных, оба проигрывают войну против мира, где искренность смешна, а любовь невозможна…Но проигрывают ли?М. и С. Дяченко считают «Ритуал» самым романтичным своим произведением.
Кто не слышал о знаменитом монастыре Шаолинь, колыбели воинских искусств? Сам император благоволит к бритоголовым монахам – воинам в шафрановых рясах, чьи руки с выжженными на них изображениями тигра и дракона неотвратимо творят политику Поднебесной империи. Но странные вещи случаются иногда в этом суетном мире Желтой пыли…Китай XV века предстает в книге ярким, живым и предельно реалистичным. Умело сочетая традиции плутовской новеллы с приемами современной прозы, тонкую иронию и высокую трагедию, динамичный сюжет в духе «Путешествия на Запад» – с оригинальными философскими идеями, авторы добиваются того, что вращение Колеса Кармы предстает перед читателем в абсолютно новом свете.
В Японии царит Эпоха Воюющих Провинций. Все сражаются со всеми, горят крепости и монастыри, вороны пируют на полях боев. Монах-воин Кэннё, настоятель обители Хонган-дзи, не может больше видеть этот ужас. Он просит будду Амиду сделать что-нибудь, что прекратило бы кровопролитие, и милосердный будда является монаху. Дар будды изменит всю дальнейшую историю окрестных земель, превратив Страну Восходящего Солнца в Чистую Землю. Вскоре правительство Чистой Земли учредит службу Карпа-и-Дракона, в обязанности которой войдут разбирательства по особым делам, связанным с даром будды.
«Ведьмин зов» Марины и Сергея Дяченко – долгожданное и прямое продолжение их знаменитого романа «Ведьмин век», который публикуется в этой книге в новой авторской редакции. Действие романа «Ведьмин зов» происходит через тридцать лет после событий, описанных в первой части дилогии, в современном городе, живущем одновременно по законам индустриального общества и по законам мифа. Ведьмы – могущественные существа, бывшие некогда обычными женщинами. Инквизиция – служба, призванная с ними бороться, в рядах которой состоят как идейные борцы, так и садисты, упивающиеся властью.
Этот мир другой, но он похож на наш. В нем создают ядерное оружие, а высокие технологии развиваются рядом с магией, суевериями и наговорами. Всесильная Инквизиция контролирует ведьм, а нежить возвращается, чтобы увести живых. Ненависть ведет этот мир к апокалипсису, но любовь победит всё – даже законы мироздания. Цикл «Ведьмин век» переведен на английский, немецкий, польский и украинский языки. Он состоит из трех книг: «Ведьмин век» – Премия SFinks, 2004 г. Зарубежный роман года / Зиланткон, 1998 г. Большой Зилант; «Ведьмин зов»; «Ведьмин род». Марина и Сергей Дяченко известны во всем мире.
Написано. Полный и окончательный вариант. Благодарю Никитина Михаила Александровича за внимательность, советы, и дельные замечания. Отдельная благодарность лично губернатору штата Орегон Kate Brown за то, что она ни словом ни делом не препятствовала мне в написании этой книги.
Гордыня, зависть, гнев, лень, алчность, чревоугодие, похоть – семь смертных грехов. Салигии – люди, способные пробуждать в других эти темные чувства и управлять ими по своему желанию. Кира – одна из них. С детства девушка была изгоем, потому что заставляла окружающих испытывать беспричинную ярость. Ведь она – воплощение гнева. Жизнь Киры радикально меняется, когда она поступает в элитную школу, где другие салигии учатся контролировать свои способности. В новой школе девушка влюбляется и находит себе друзей.
Последующие приключения сего доблестнага охотника Лю Фана из Лисьих Лапок, равно как «юный мастер лука Лю» известнага, милостию богов и предков по Царствам Белого Дракона путешествующега и приключения интересные переносящега со смирением и всей приличествующей кротостью.
Алисе и ее братьям-близнецам Константину и Кириллу предстоит спасти волшебный мир снов. Повелитель тьмы Дарфаниус решил погрузить мир во мрак. Победить зло в нелегкой схватке помогут волшебные существа, самый важный из которых Сониус. Именно с его помощью герои смогут выжить в Королевстве снов.
Воображение… Что это такое? Для детей это целый мир, который подвластен только им. Однако, для взрослых оно утрачивает свое значение. А ведь это сила мощная и ограниченная лишь тобой и тем, что тебя окружает. Семнадцатилетний парень, Женя Кровников, сохранял в себе умение пользоваться воображением, создавая образы в своей голове, которые делали его восприятие более чувствительным. Он не знал еще, что однажды у него появится возможность воплощать свои мысли в реальность. Он стал Творцом. У него появился Интерфейс, множество магических навыков и… Враги.
Лиретта влюбилась в мужчину, которого подозревают в государственной измене. К несчастью, он отвечает ей взаимностью. Ведь она глубоко предана церкви и шпионит за ним, чтобы вывести его на чистую воду. Что слушать: голос сердца или доводы разума?
Кто он, Лючано Борготта по прозвищу Тарталья, человек с трудной судьбой? Юный изготовитель марионеток, зрелый мастер контактной имперсонации, младший экзекутор, раб-гребец в ходовом отсеке галеры, симбионт космической флуктуации, убийца телепата-наемника. И вот – укротитель безумца-антиса, феникс, сгоревший и восставший из пепла, ужас эскадр ВКС Помпилии, узник орбитальной тюрьмы «Шеол», человек, открывший прямую дорогу в космос. Что дальше? Вселенной никогда не быть прежней…Видео о цикле «Ойкумена».
Африканская саванна времён Ливингстона и современная Украина накануне очередных выборов — разные века, разные континенты. Отважный путешественник-шотландец ищет загадочную страну Керит, молодой студент собирается бросить свою первую в жизни бомбу. Но есть то, что их связывает — незримое присутствие Даймона, ещё не бога, но уже не человека. Всего лишь шаг остался до выхода человечества в мир ноосферы, объединяющей и соединяющей всех живших и живущих на Земле. Но уже ясно, что вслед за Колумбами к новым землям готовы пристать Кортесы.
Этот роман Г. Л. Олди, написанный на стыке альтернативной истории, фэнтези и утопии-антиутопии, — прежде всего притча. Притча о Великой Державе и Маленьких Человеках, о том, как слепые ведут слепых, и том, что нет ничего нового — ни под солнцем, ни под луной. Но маги и Российская Империя начала века? Жандармы, чей служебный «профиль» — эфирные воздействия?! Колдуны-каторжане?!Впрочем, Олди, как всегда, не ищут легких путей — а намеренно усложняют свою задачу, чтобы потом постепенно выходить из лабиринта хитросплетений, порожденных их неудержимой фантазией.
Этот роман Г. Л. Олди, написанный на стыке альтернативной истории, фэнтези и утопии-антиутопии, — прежде всего притча. Притча о Великой Державе и Маленьких Человеках, о том, как слепые ведут слепых, и том, что нет ничего нового — ни под солнцем, ни под луной. Но маги и Российская Империя начала века? Жандармы, чей служебный «профиль» — эфирные воздействия?! Колдуны-каторжане?!Впрочем, Олди, как всегда, не ищут легких путей — а намеренно усложняют свою задачу, чтобы потом постепенно выходить из лабиринта хитросплетений, порожденных их неудержимой фантазией.