Пенсионный возраст — сто - [3]

— Кто такой Петрович? — механически спросила Марина.

— Друг мой, — ответил я и показал на горшок. — Вот он.

Девушка заглянула в горшок и вскрикнула.

— Зачем вы его таскаете?

— Похоронить хочу. Кстати, подержи удочку. Упустишь — голодными останемся. Если поплавок начнет дергаться — зови.

Марина с опаской приняла удочку и уставилась на красно-белую пластмассу. Я взял горшок, саперную лопатку и огляделся. Отойдя от воды, я зашагал в сторону золотой стены. Найдя яму, я чуть-чуть расширил ее и опустил туда горшок. Взглянув последний раз на череп Петровича, я сказал:

— Ты был хорошим другом.

И начал засыпать кости землей.

Когда я вернулся, в котелке прибавился еще один карась, а Марина сидела с такой довольной улыбкой, словно спасла город и воскресила мертвых.

— Умница, — похвалил я. Еще штучки три поймаем и будем варить.

Так мы и сделали. Марина собрала хворост, я срубил пару огромных сухих веток. Почистив и нарезав рыбу, я повесил котелок над костром. Обычно мы с Петровичем брали с собой картошечку, хлеб, укропчик и, что греха таить, флакон водки. Но сегодня походную уху скрасила только небольшая пригоршня соли. Благо три рыбешки оказались с икрой.

Через двадцать минут мы, обжигаясь, хлебали уху прямо из котелка. Съев все до последней икринки, я с трудом встал. Марина легла прямо на песок и, улыбнувшись, спросила:

— И что дальше?

— Надо вскипятить воды впрок, — сказал я, скобля стенки котелка песком.

— А поспать не надо?

— А вдруг не проснешься? Надо узнать вначале, что случилось. Одежда есть, живот набили. Полсуток можно и людей поискать.

Марина кивнула и закрыла глаза. Не успел я раздуть угли, как она уже сопела в две дырочки. Вскипятив и остудив воду, я налил полную бутылку. Больше терять время было нельзя, и я громко позвал:

— Марина, вставай.

Девушка даже не шевельнулась. Я подошел к ней и потряс за плечо, груди под футболкой упруго качнулись. От прикосновения к женщине по моей старой коже прошла дрожь, а на лице нарисовалась довольная ухмылка. «Пенсионер, блин», — подумал я, вглядываясь в милое личико. Марина начала переворачиваться на бок, но я еще раз ее потряс и она проснулась.

— Нужно идти.

— Куда? К стене?

Было интересно посмотреть на золотое сияние ближе, но вдруг эта какая-то радиация или еще какие-то последствия катастрофы? С другой стороны именно там могли оказаться люди, которые знают, что случилось.

— К стене. До нее, вроде, недалеко.

Марина встала и потянулась.

— На, — сказал я, — бутылку понесешь.

Теперь, когда Петрович обрел покой, в одной руке я держал удочку, в другой — топор. Взобравшись на пригорок, я внимательно оглядел окрестности. Тихо, спокойно, птицы летают. Еще немного и начнешь верить, что ты тот самый единственный Избранный. Да и спутница подстать…

Через час мы подошли к стене, где она выходила из реки и шла вдоль берега. Свет слепил, манил и пугал. Я потыкал в стену удочкой. Пластик проходил сквозь свет также легко, как и сквозь воздух. Но самому идти туда было жутко.

Мы отошли на несколько сотен метров от стены и двинулись вдоль нее. Трава на дороге показалась мне примятой, будто по ней ходили или даже ездили. «На велосипедах», — решил я, увидев тормозной след.

— Нам бы где-нибудь по велосипеду раздобыть, — сказал я Марине.

— У меня была машина, — вздохнула она. — Полгода назад права получила. А теперь мы пьем воду из речки.

— Кому-то повезло еще меньше, — ответил я, вспоминая Петровича.

— Спорный вопрос, — скривила губы Марина. — Я как раз ехала за родителями на дачу. Как они там? Живы ли?

— Никто не знает. Даже если и живы, то вряд ли они будут тебя ждать.

— Смотрите! Нам кто-то машет!

Шагах в трехстах в стороне шел парень и размахивал сразу двумя руками. Увидев, что мы его заметили, он опустил руки. На вид он был еще младше Марины.

— Чего это вы с топором? — спросил он, даже не поздоровавшись.

— Да я таких собачек видел… что не дай Бог, — ответил я. — Откуда идешь?

— Людей собираю, — улыбнулся он и сразу отвел глаза. — Меня Сеней звать. Нам такие нужны. Экипированные.

— Кому нам?

— Я ж говорю, я людей собираю. Нас там уже человек сорок. Парочка из них знает, что случилось.

— Вот это уже интересно, — заметил я.

— А мне все равно, — встряла Марина. — Чем вы там занимаетесь?

— Пытаемся восстановить порядок, — уклончиво ответил парень. И тут же добавил: — Но вы, если хотите, идите дальше. Но там тоже стена. А за ней… такое рассказывают.

— Все только проснулись, а уже и общество образовалось, и за стеной кто-то побывал, — с подозрением сказал я. Бегающий взгляд парня начинал меня напрягать.

— Проснулись-то вроде все одновременно, да только время за каждой стенкой по-разному течет, — улыбнувшись Марине, ответил Сеня. — Хотя я еще не ходил. Жуть берет. Говорят, кто-то прям в этом свету застревает. Как муха в янтаре.

— Я тыкал в эту стену удочкой, — ответил я. — Обычный свет. Только откуда светит непонятно.

— В Чернобыле вообще никакого света не было, — усмехнулся парень. — И ничего, все подохли как миленькие.

— Мне тридцать было, когда это случилось. Я помню.

— А сейчас тебе, дедуля, значит, девяносто. А мне сорок семь, — хохотнул парень. Затем подмигнул Марине и добавил: — А тебе еще больше, красавица. Полтинник, не иначе.