Пеле. Я изменил мир и футбол - [3]

Тот самый Дондиньо

Мои самые ранние воспоминания о футболе связаны с уличными пикап-играми, когда бежишь, петляя меж каменных домиков, вдоль грунтовых дорог в рытвинах, забивая голы и покатываясь, как сумасшедший, от смеха, умолкая лишь на мгновение, чтобы сделать глоток холодного, тяжелого воздуха. Мы играли часами, до тех пор, пока не появлялась боль в ногах, пока солнце не садилось, и наши мамы не звали нас домой. Никакого специального снаряжения, никакого дорогого трикотажа. Только мяч или что-нибудь похожее на него. Именно в этом кроется вся красота игры.

Что же касается того, что я выделывал с тем мячом… Что ж, почти всему, что знаю, я научился у своего отца, Жуана Рамоса ду Насименту. Как это бывает практически с каждым в Бразилии, он был известен по своему прозвищу – Дондиньо.

Дондиньо был родом из городка в штате Минас-Жерайс, название которого в буквальном переводе означает «генеральные шахты» и где в колониальные времена добывалось много бразильского золота. Когда Дондиньо встретил мою маму Селесте, он все еще отбывал срочную военную службу. А она училась в школе. Они поженились, когда ей было лишь пятнадцать лет; в шестнадцать она забеременела мной. Родители назвали меня Эдсоном – в честь Томаса Эдисона, потому что электрическая лампочка пришла в наш город совсем незадолго до того, как я появился на свет в 1940 году. Их это настолько впечатлило, что они решили таким образом почтить изобретателя. Как оказалось, они потеряли в имени одну букву, но все равно мое имя мне всегда нравилось.

Дондиньо относился к солдатской службе серьезно, но главной его страстью был футбол. Он был 6 футов ростом – великан для бразильца, особенно в те дни – и очень умело владел мячом. У него был особый талант высоко выпрыгивать и забивать мячи головой – однажды он поразил всех, забив таким образом пять голов за один матч. Возможно, этот национальный рекорд не побит и по сей день. Годы спустя люди будут говорить, что единственный бразильский рекорд по забиванию голов, который не покорился Пеле, принадлежит его родному отцу!

Это не было совпадением. Убежден, Дондиньо мог стать одним из величайших бразильских игроков всех времен. У него просто не оказалось возможности доказать это. Когда я родился, папа играл в полупрофессиональный футбол в одном из городов штата Минас-Жерайс – Трес-Корасойнс, что в переводе означает город Трех сердец.

Если честно, то на жизнь едва хватало. В то время лишь в немногих элитных футбольных клубах давали достойную заработную плату, в подавляющем же большинстве других такого не было. Быть футболистом тогда означало принять на себя незавидный статус, сравнимый со статусом танцора, художника или человека любой другой профессии, которую избирают из любви к ней, а не потому, что она приносит реальные деньги. Наша молодая семья кочевала из города в город постоянно в поисках очередного заработка. Как-то мы прожили целый год в гостинице, скажем так, не совсем класса люкс. Как мы шутили после, это был нулезвездочный курорт для футболистов, а также для коммивояжеров и самых что ни на есть бомжей.

Непосредственно перед моим вторым днем рождения, в 1942 году, в этой ситуации наметился просвет; вдруг показалось, будто все наши жертвы наконец-то окупятся. В судьбе Дондиньо наступил переломный момент: его пригласили играть за «Атлетико Минейро», крупнейший и богатейший клуб во всем штате Минас-Жерайс. Наконец-то появилась работа, которая могла бы поддержать всю нашу семью и, возможно, сделать ее жизнь комфортнее. Отцу было всего двадцать пять, перед ним лежала вся его футбольная карьера. Но во время первого же его матча с «Сан Кристован» произошла катастрофа: мчась на полной скорости, Дондиньо столкнулся с защитником команды из Рио, Аугусто.

Тогда мы не в последний раз слышали имя Аугусто, который, поправившись, продолжил карьеру на разных поприщах. Но, к сожалению, тот матч стал высшей точкой в футбольной карьере Дондиньо. У него были серьезно повреждены связки колена, а возможно, и мениск. Говорю «возможно», потому что тогда в Бразилии не было МРТ, на самом деле в стране не было вообще никакой настоящей спортивной медицины. Мы совершенно не знали, в чем дело, и еще меньше – как это лечить. Мы делали единственное, что нам было известно: обкладывали льдом больное место, затем снимали лед и надеялись на лучшее. Излишне говорить, что полностью вылечить колено Дондиньо так и не удалось. Будучи не в состоянии выйти на поле на вторую игру, Дондиньо был быстро выведен из команды и отправлен обратно домой в Трес-Корасойнс. Так начались годы настоящих скитаний, время постоянной борьбы за существование, которую вела наша семья.

Тяжело было и в лучшую пору; теперь же Дондиньо проводил массу времени, не выходя из дома, пытаясь как можно меньше тревожить колено, надеясь, что оно как-нибудь само заживет и он сможет вернуться в «Атлетико» или какой-нибудь не менее доходный клуб. Я хорошо понимаю, почему он так думал: он считал, что это было бы лучшим способом обеспечить семью. Но когда он чувствовал себя не настолько хорошо, чтобы играть, денег взять было практически неоткуда, а системы социального страхования и поддержки в 1940-е годы в Бразилии, разумеется, в помине не было. В семье тем временем появились новые рты – родились мои брат Жаир и сестра Мария Лусия – и их надо было кормить. Папина мать, дона Амброзина, и мамин брат, дядя Жоржи, переехали жить к нам.