Пегас, лев и кентавр - [10]

На краткий миг рядом мелькнули темный в полосках бок и плоская морда с выступающей нижней челюстью и близко посаженными глазами. Человек так тесно приник к гиеле, что они казались двухголовым существом.

Яра поняла, что нарвалась на одного из двух ведьмарей, нырнувших за тучу. Всадник не успевал развернуть гиелу: слишком несопоставимы скорости взлетающей гиелы и почти ушедшего в нырок пега. Отлично понимая это, ведьмарь наудачу вскинул руку с тусклым полумесяцем арбалета.

Эрих дернулся от боли. На его вытянутой шее длинной полосой проступила кровь, точно коня резанули бритвой. «Сообразил, что в меня не попасть, и пальнул в коня, чтобы мы разбились вдвоем», – определила Яра.

Пег мчался к земле, с каждым мгновением обретая невыразимую плотность. На его крылья невозможно было смотреть. Они не стали белыми или сияющими, но все равно ослепляли и отталкивали глаз, ставший для них слишком легким.

По мере того как Эрих преображался, все вокруг бледнело. Холмы, сосны, шоссе подернулись дымкой, размылись. При этом Яра осознавала, что мир остался таким же, как был: вполне вещественным и совершенно не призрачным. Просто Эрих больше не принадлежал этому миру, в котором он хотя и давний, хотя и родившийся здесь, но все же гость.

Не раз Яра и другие шныры пытались описать новичкам переход, но не хватало слов, чтобы объяснить, как можно стать реальнее самой реальности при том, что и та сохраняется неизменной.

Яра искоса взглянула на свои руки – известный шныровский тест на разброс. Рядом с гривой Эриха кисти казались плоскими, картонными. Гораздо менее настоящими, чем Эрих. Из-за досадного удара ветра Яра осталась частью своего мира, тогда как пег уже не принадлежал ему. Через секунду или две Эрих пронижет ее мир насквозь, а Яра, если не сумеет с ним слиться, воткнется где-нибудь между шоссе и щеткой сосен на пригорке.

Яра поступила по наитию. Осознав, что безнадежно отстала, она наклонилась и как могла сильно обхватила шею Эриха. Щека уткнулась в жесткую щетку гривы.

– Не бросай меня! Я все равно тебя не отпущу! – беззвучно прошептала она, зная, что Эрих если и услышит, то все равно не слова.

И он не бросил. Сомкнул основания и изменил наклон, накрыв Яру плотными парусами крыльев. Время встало. Пригорок, от которого Яру отделяло не больше полусотни метров, расплылся, точно на свежую акварель плеснули из банки. Он не расступился, не исчез, остался сам собой, но Эрих и Яра пронизали его как мыльный пузырь, сомкнувшийся за ними. Яра ощутила натяжение своего мира, соскользнувшее по прикрывавшим ее крыльям пега. Она рискнула и еще раз оглянулась. Мир медленно уплывал назад, отгороженный невидимым стеклом. Где-то там ехал трейлер и росли березы. Там же остался и Ул.

– Спасибо тебе! – шепнула Яра.

Ей стало ясно, что Эрих в последнее мгновение вытащил ее, бесконечно опоздавшую стать такой же, как и он.

А спереди на Яру уже надвигалось нечто рыхлое, цвета мясной накипи. Отвратительная бесформенная масса. Миновать или облететь ее невозможно – только пробиться насквозь. Тут не было ни неба, ни земли, ни созвездий – одна масса. Стремительно вращающаяся в центре, по краям она лежала неподвижно и образовывала тихие затончики. Сильнее всего она напоминала грязную воду с остатками пищи, которая с хлюпаньем втягивается в сток раковины. И там, в этом страшном центре, все кипело и бурлило.

Что-то мелькнуло по левую руку от Яры. Приглядевшись, она поняла, что это Дельта. Приотставшая в нырке, кобыла быстро нагоняла. Яра не сразу поняла, есть ли у нее на спине Денис, и пережила несколько неприятных секунд.

«Но ведь нырнул! Не разбросало! Теперь только бы в болоте не запаниковал!» – решила она.

Яру качнуло в седле. Крыло, отходя назад, задело ее по плечу. Эрих ускорился. Вместо того чтобы лететь в спокойную и внешне безопасную пену, он, вытянув морду, понесся прямо во вращающийся центр «раковины». Дельта следовала за ним. Спираль «стока» то утолщалась и затихала, то сворачивалась в нитку, и тогда ее начинало швырять из стороны в сторону.

Яра по своему опыту знала, что для новичка это страшнее, чем падать вместе со сложившим крылья пегом и ждать удара о землю.

Перед тем как кинуться в кипящее жерло, Эрих сложил крылья. Ветер срывал Яру с седла. О ее шныровскую куртку разбивалась пена, повисала на ней и отбегала, как живая. На несколько секунд Яра утратила ориентацию и думала только об одном – не потерять стремя, не выпустить повод.

Ощутив, что ураган становится дряблым, Яра поспешно зачерпнула воздух. С запасом зачерпнула, до боли в груди, зная, что вскоре всякий вдох станет роскошью.

И точно: выдохнула Яра уже в болоте.

Как и в «стоке», всё здесь было цвета мясной накипи. Слежавшееся, мерзкое, остановившееся пространство, не содержавшее ни надежды, ни радости, ни движения. Мир, замкнувшийся в себе и завонявший, как погибший в яйце птенец. Яра выдохнула медленно, маленькими порциями, с сожалением, стараясь подольше не втягивать то, что заменяло здесь воздух. Воздух в болоте невероятно затхлый. Липнет к щекам, как жижа. Вползает в ноздри, щиплет глаза. Грязный станционный туалет показался бы в сравнении с ним грезами гурмана. Но всё равно дышать пришлось. Яра открывала рот и чувствовала, как вместе с воздухом втягивает в себя всю эту дрянь.