Педро Жестокий - [44]

Ослабление феодальной тирании принято считать большим достижением и главным оправданием Педро Жестокого. Однако недовольный тем, что ему это не удалось, он скорее отдалил упадок тирании, оставив Кастилию в хаосе, который на время удалось устранить его отцу Альфонсу XI и средство от которого его преемник Энрике Трас-тамарский попытался найти.

Другое говорящее в пользу короля Педро обстоятельство, к которому поэты и драматические авторы более чувствительны, чем моралисты, — его страстная любовь к Марии де Падилье. Сила этого чувства говорит о том, что не так уж плохо было пылкое сердце короля и что при более спокойной политической ситуации он бы проявил неизвестные достоинства, дремавшие в нем. Это сентиментальное предположение подтверждается тем, что Педро всегда заботился о Марии и стремился оградить ее от опасностей все продолжающейся гражданской войны. Он нежно относился к трем дочерям, которых она ему родила, провозгласил наследником Кастилии ее последнего ребенка и, наконец, устроил ей торжественные похороны, на которых со слезами на глазах шел за гробом покойной.

Вероятно, здесь путают чисто физическое влечение с настоящим чувством, что легко происходит у любителей романов. Айяла говорит нам, что Педро «неистово любил женщин», а большое количество измен, которые он не считал за таковые, являются прекрасным свидетельством того, что ла Падилья в его беспутной жизни была просто не столь мимолетной, как все остальные, привязанностью, которую укрепило появление четырех детей.

Если здесь и можно говорить о любви, то скорее со стороны де ла Падильи, из которой та же самая легенда сделала властную и корыстную любовницу, хотя она тщетно пыталась успокоить своего вспыльчивого любовника, всегда замыкалась в молчании и уединении, неоднократно была готова постричься в монахини и умерла в смирении и раскаянии. Многочисленные похождения короля, его выставляемые напоказ связи с Хуа-ной де Кастро, Марией де Альдонсой, сестрами Коронель, таинственной Изабеллой Севильской и многими другими соперницами печалили ее, так и не излечив от нежности, которую она перенесла на своих детей.

Что касается Педро, следует напомнить, что он решил сделать де ла Падилью королевой только из-за отвращения, которое испытывал к Бланке Бурбонской; что он без колебаний приговорил к смерти Диего де Падилью, ее брата; что в официальном завещании в 1363 году, когда еще не потухли свечи на ее смертном одре, он публично одарил четырех любовниц низкого происхождения и узаконил неизвестного незаконнорожденного сына, который родился от него у кузины его фаворитки… Если бы Мария де Падилья не умерла так рано, как знать, не погибла бы она в один прекрасный день от кинжала или яда того, кого странная легенда хочет представить как непонятого влюбленного?

Другой аргумент, который приводят защитники короля Педро, напоминает о необузданном честолюбии графа Трастамарского, его постоянных изменах, двуличии, с помощью которого ему удавалось вовремя забыть обиды и предательства, о его ложной либеральности, о том, что он обратился за помощью к иностранцам. Все это противопоставляется законному праву монарха, защищающего свой трон, непримиримой принципиальности, твердости его позиции по отношению к грандам и духовенству, ревностному «испанскому самосознанию»…

Мы уже убедились, как обвинения, предъявленные графу Трастамарскому, могут обернуться против короля, нашедшего упоение в клятвопреступлении и хитрости, каравшего без различия сильных и слабых, и, что бы там ни говорилось, вступавшего в союз то с арабами, то с англичанами. В конце концов его соперник, хотя мы не отрицаем его слабости и жестокости, поднял знамя восстания лишь на следующий день после убийства матери, в тот момент, когда у него и его братьев отобрали все их имущество, а жизнь их оказалась в опасности. Вполне вероятно, что он стремился к власти не ради ее самой, а чтобы отнять ее у недостойного короля, свержения которого желала вся Кастилия.

Впрочем, Энрике II проявил себя как прилежный государь, сумевший терпеливо залечить раны долгой междоусобной войны, удержать в равновесии права сеньоров и общин и оградить свое королевство от посягательств Португалии, Арагона и Наварры. Его союз с замечательным монархом Карлом V, в морских битвах которого он участвовал, будет в интересах как Франции, так и Кастилии. В 1379 году он оставит своему сыну Хуану I, который тоже стал одним из лучших королей своего времени, страну спокойную настолько, насколько это позволяло еще смутное время. Но Испания все еще остается разделенной, и лишь католические короли смогут вытащить ее из распрей.

XVI. Рождение легенды

Как бы сторонники Педро Жестокого не настаивали на образе защитника и друга простых людей, нет ни малейших подтверждений, что, скажем, легенда о «короле — поборнике справедливости» родилась в народе и оставила следы в устном фольклоре и кантиленах, как это произошло, например, с Пелагом, Сидом, инфантами де Лара. Наоборот, до середины XV века в кастильском фольклоре можно обнаружить только резкое осуждение короля Педро и выражение сочувствия к его жертвам.