Печатник. Печать Тьмы - [23]

Усилием воли, Айвен отогнал от себя мысли о восточных сладостях, которые очень уж любил. Еще раз осмотрел места, в которых обычно устраивались тайники, и снова безуспешно. Ощутив некое смутное беспокойство, юноша быстро привел все в порядок и успел как раз вовремя. Едва он уселся на своей кровати, как окошко в двери у самого пола открылось. На краткий миг свет заслонила чья-то рука и поставила на пол поднос с едой. Окошко снова закрылось, но ни звука из-за двери так и не донеслось, словно это был призрак. Еду в Боргарде приносили всегда в разное время — были просто утренний прием пищи, дневной и вечерний. Охранная магия на время кормежки глушила все звуки, поэтому ни по каким признакам нельзя было точно предугадать, когда именно откроется окошко и появится еда.

— Ну-ка, посмотрим, чем на четвертом уровне преступников морят, — хмыкнул юноша, забирая поднос.

На нем стояла глубокая миска с ячменной похлебкой, тарелка с неравномерно размазанной по ней тонким слоем ячменной каши, небольшой кусок ячменного хлеба и глиняная чашка с водой.

— Хвала Мристому Иггру, что не с ячменным компотом! А то я уж было подумал… — настроение у вора резко упало, — С одной стороны, выбор блюд конечно больше, чем на нижних уровнях. А с другой стороны, выбора тут совсем нет — один ячмень. Надеюсь, что сегодня какой-нибудь специальный ячменный день, а это — не обычное меню.

Вздохнув, юноша взял деревянную ложку. Осмотрел поднос в поисках ножа, но ничего похожего на него не обнаружил. Впрочем, оно и не удивительно — в тюрьме ни вилок ни ножей заключенным не давали, во избежание всякого… Хмыкнув, Айвен сунул руку под матрас и вытащил украденный метательный нож. Хотел было проверить остроту кромки, но вовремя опомнился — малейшая царапина привела бы к мучительной смерти! Да что там царапина, лизать его тоже было бы несколько… опрометчиво. Все оружие воинов Тьмы, дарков, было изготовлено из селерита — сероватого и прочного как сталь металла, который помимо того, что прекрасно поглощал магию, был еще и сам по себе смертельно ядовит. Да уж, нарезать хлебушек таким вот ножичком — мысль глупее ему в голову придти не могла!

Кривясь и морщась, Айвен быстро проглотил уже остывшую еду, так и не почувствовав вкуса. Он уже и позабыл, как кормят в тюрьмах, и обновлять свои воспоминания очень уж не хотелось. Вся надежа была на Хорта и нанятого им языкаря. Поскорей бы уже, а не то через полгода на такой диете он действительно на мох перейдет…

Вскоре после того, как юноша расправился со своим обедом, за дверью послышались шаги. Судя по звуку, в сторону камеры шло не меньше трех человек. "Проклятье! Только бы не кабрровы дарки!" — молнией мелькнула мысль у него в голове юноши, — "Ножичек было бы неплохо припрятать…"

Недолго думая, он просто швырнул его под койку Риула, в самый темный угол: мол, во время драки обронили, а потом никто и не заметил. Шаги стихли возле двери его камеры, и кто-то завозился с замком. Зазвенели ключи, упав на пол, и Айвен вздрогнул.

— Эй, в четыреста одиннадцатой, к тебе гости! — заорал вдруг за дверью стражник.

Дверь с уже привычным скрежетом открылась, и в камеру не вошел, а словно просочился щуплый низенький человечек с огромным носом и бегающими крысиными глазками. Следом вошел один из стражников, и еще по меньшей мере один остался караулить за дверью.

— Тебя Хорт прислал? — спросил Айвен не дожидаясь, пока крысолицый заговорит.

— Меня зовут Питер Поцук, и я буду защищать ваши интересы на протестном заседании, — голос этого странного человечка оказался на удивление сочным и приятным, и скорее подошел бы артисту певчего театра. Он, казалось, проникал в любую щель и обволакивал каждый предмет, наполняя все свободное пространство.

— Ты знаешь, за что меня упекли в холодную?

— Разумеется! Перво-наперво я со всем тщанием и дотошностью изучил ваше дело и показания свидетелей.

— И что скажешь?

— Завтра вечером, крайний срок послезавтра, вы будете уже на воле, наслаждаться э-э-э, — Поцук бросил взгляд на тарелки, — домашней ячменной кашей.

— Так быстро? Не слишком ли ты самоуверен?

— Я дважды вытаскивал отсюда самого господина Многорукого! Но дело даже не в моих возможностях, просто ваш приговор и впрямь слишком строг. Хватило бы и штрафа в полсотни серебра.

— Увы, было там одно обстоятельство… — сердце юноши вдруг защемило.

— Согласен, — вздохнул языкарь, — обокрасть госпожу Урс было не самой лучшей идеей. Но я уверен, что это обстоятельство мне удастся использовать в нашу пользу. То есть в вашу пользу. Уж поверьте, господин Айвен, я на таких делах не одну кошку съел!

"Собаку!" — хотел было поправить его юноша, но, взглянув в бегающие крысиные глазки, почему-то передумал. Кошку так кошку, этом типу лучше знать, чего он там ест.

— Вот и отлично! — уверенность языкаря была заразительной, и настроение у вора начало улучшаться. — Так значит, до завтра? Признаюсь, вы сняли с моего сердца камень размером с замок Монтомари!

— Боюсь, что по камням сердечным, равно как и почечным, я совсем не мастер, — развел руками Поцук, — для начала я вас вытащу отсюда, а там уж сами разбирайтесь со своими амурными делами. А уж если разбирательства эти снова приведут вас к делам судебным, то языкарь Питер Поцук всегда к вашим услугам, господин!