Печать смерти - [52]

– Ты уже достал человека своим нытьем, Суслик! – бросил как-то проходивший мимо десятник. – Гони его, Бурый, иначе он тебе весь мозг выпьет. – (Забыл сказать – после инцидента с фойербардом и вручения меча моя популярность у наемной охраны резко возросла. Кое-кто так даже пожелал мне пару раз «доброго утра!».)

– Иди ты… – огрызнулся вслед Суслик, но так тихо, что воин вряд ли его расслышал. Бывший плотник покосился на меня, хотел еще что-то добавить, но потом стушевался и передумал. Мне стало жаль беднягу.

– Послушай, откуда это прозвище – Суслик? – спросил я, чтобы как-то приободрить мужика. – Помню, тебя еще в той корчме так называли. С виду вроде не похож.

– Сулли – так меня зовут по-настоящему, – довольно мрачно сообщил недавний пьянчужка. – Сулли Топорище. А мастерская моя называлась: «Знатное топорище». – Постепенно он снова оживился. – Если дойдем до Западного побережья, куплю себе домик, чтобы рядом сарай, где верстак поставить да доски хранить. Плотнику ведь для работы не так много надо! А как пойдут клиенты, можно и мастерскую открыть, название возьму старое…

– А за дочерью в Каннингард когда собираешься? – как бы между прочим поинтересовался я.

Плотник задумался ненадолго, потом осторожно, словно прощупывая, выговорил:

– Сто лорров – большие деньги, но если возвращаться в Каннингард, почитай, все на дорогу и уйдут. А тащить малолетнюю девчонку через горы? Нет, для нее же лучше подождать несколько лет, пока я разбогатею, а она – вырастет.

– Может, и лучше. Только вспомнит ли она тебя через несколько-то лет? Или уже кого другого отцом называть станет?

Сулли опять сник.

– Вряд ли Ильяланна отправит караванщиков назад в Каннингард порожняком, – поделился я с ним своими мыслями. – Ты бы мог наняться на обратный путь, глядишь – еще сотню заработаешь, так и на новую мастерскую в столице скопишь, и дочь к себе заберешь.

Ответа я не дождался, но это и ничего, главное, пусть человек задумается хорошенько.

Зеленая травка и кустарник практически исчезли, их сменили желто-коричневая почва и серые камни, между которыми в углублениях лежал снег. Даже на солнечных склонах рос преимущественно лишайник. Вскоре должно было показаться ущелье. Я давно догадался, что мы идем не к Пересветскому перевалу – до того было от силы дней четыре-пять от замка Маледо, а мы сбивали ноги уже вторую неделю. Судя по тому, что родовое поместье леди Ильяланны располагалось где-то в Кирнее, то и двигались мы, вероятно, к Кирнейскому горному проходу.

Суслик, возможно пристыженный, на время отстал от меня со своими рассказами и перекинулся на Вагу. Теперь его живо интересовало эльфийское житье-бытье.

– А богатое у них поместье? – понизив голос, чтобы не услышала Ильяланна или Ярвианн, расспрашивал он. Вага отвечал односложно, прикидывался, что не замечает собеседника, ускорял шаг, чтобы оторваться он назойливого попутчика, но все эти уловки помогали мало. Сулли Топорище по-своему был весьма упорен и настойчив. – И чего они семена через хребет прут, что у них, своих мало? – гнул он свою линию.

– Лес в Дор Хейве слишком молод, майлинеру начинают плодоносить только году на пятисотом. Поэтому кирнейские эльфы вывозят семена из Гарьера.

– И что потом с ними делают?

– Сажают, конечно, я же объяснял…

Я представил себе аккуратные делянки с ровными рядами саженцев. Наверное, это похоже на то, как выращивают чайные деревья или тоф-орехи.

– А что, среди людей тоже есть охотники купить семена?

– Охотники-то есть и среди людей, и среди гномов, только кто же им продаст?

– И сколько стоит такой вот мешок? – донеслись до меня слова Суслика.

– Какая тебе разница?!

– Нет, ну все же, дед, сколько?

– Тебе столько за всю жизнь не заработать!

– Как знать, как знать. Вот отстроим с дочкой мастерскую…

Меня порадовала перемена в настроении плотника: вот он уже и о дочке заговорил, планы строит.

На двенадцатый день после выхода из Маледо, когда пришло время остановиться на ночлег, Кирнейский перевал (если, конечно, я не ошибался и это был он) стал уже виден. Еще три-четыре часа хорошего хода, и могли бы войти в ущелье. Однако двигаться через горный проход ночью – слишком рискованно, и мы разбили лагерь на удобной площадке, прикрытой выступающим плечом скалы от промозглого восточного ветра, дувшего в этих местах.

Теперь, когда меня произвели в охранники, раз в два дня мне полагалось ночное дежурство, но нынче был черед другой смены, и я заснул, едва успев проглотить выданный на ужин паек. Ведьмино снадобье продолжало исправно действовать.

На этот раз меня разбудили крики. Спросонья показалось, что кто-то ссорится. Но тут же я узнал голос, протирая глаза, поднялся, чтобы посмотреть, кого там распекает наша леди.

– В чью смену он ушел? – Светлые глаза, прищурившись, остановились на Дрейго.

– Не знаю, миледи. – Десятник опустил голову.

– Как вообще он мог уйти незамеченным?

– Простите, миледи, но кто мог подумать? Только самоубийца отправится в Гномьи Горы без надежной охраны. С тех пор как мы вступили на Ничейные земли, я даже за теми, кто прежде в бега собирался, следить перестал. Надо быть совсем без головы, чтобы отбиться от каравана в таких-то краях!