Печать Медичи - [75]

Глядя налетающую машину, я почувствовал беспокойство.

Мой хозяин изучал потоки воздуха, но я знал историю Икара.

Икар был сыном Дедала. Они жили в древние времена. Этот Дедал был очень умным человеком. Критский царь Минос вызвал его, чтобы он выполнил очень важную работу — построил лабиринт для Минотавра, ужасного чудовища с головой быка и телом человека. Но когда Дедал закончил работу, царь Минос испугался, что тот может выдать другим тайну выхода из лабиринта. Поэтому, чтобы не дать Дедалу и его сыну покинуть Крит, царь Минос захватил все корабли.

Дедал вынужден был подумать о другом способе пересечь море. Будучи изобретательным, он смастерил крылья для себя и своего сына, чтобы лететь над водой. Ранним утром Дедал и Икар взлетели с вершины утеса. Дедал летел низко над морем и благополучно опустился в Италии. Но Икар хотел лететь выше.

Солнце поднялось высоко. Икар взлетел еще выше. Горячие лучи солнца упали на Икара и расплавили воск, которым были прикреплены крылья на его плечах. Икар упал в море и утонул.

Некоторые люди говорят, что это не солнце расплавило его крылья. Это боги рассердились на Икара, как будут сердиться на каждого, кто посмеет летать.

Я думал об этом в ту ночь. Надо мной большая крылатая птица тихо поскрипывала на сквозняке, исходящем из щелей в окнах и из-под двери. Я вспомнил о плохой примете. В прошлом году, в пятницу, шестого июня, несмотря на предупреждение Зороастро, хозяин начал работу над своей фреской в тринадцатый час. Зороастро оказался прав. Глупо было игнорировать такую примету. Мой хозяин не обратил внимания, и теперь его великолепная фреска почти разрушилась.

Люди не рождаются с крыльями. Многие верят, что любой, посмевший нарушить волю Создателя, обречен на гибель. Если кто-то попытается летать, Бог может протянуть с небес руку, — и дерзкий человек будет сброшен на землю и уничтожен.

Глава 42

Он поправил на ней покрывало.

И сделал это уже в шестой или седьмой раз. Когда он вернулся к мольберту, я пригляделся к покрывалу. Почему он сегодня так недоволен им? Обычно донна Лиза сама справлялась с этим и одевалась точь-в-точь в соответствии с его пожеланиями.

В те дни, когда маэстро решал, что сегодня будет работать над портретом, он посылал меня к донне Лизе, чтобы я ее предупредил и у нее было время подготовиться. Она надевала выбранное им платье и шла в студию. С помощью няни усаживалась в кресле, накидывала на себя покрывало и принимала позу, необходимую для этих сеансов. Поэтому, когда приходил Леонардо, ему оставалось сделать лишь самые минимальные поправки в ее внешнем облике, и сеанс тут же начинался. Я же оставался в студии лишь в тех случаях, когда этого требовал маэстро.

Иногда он находился в доме не более получаса, а иногда проводил полдня или даже больше. Во время работы он мог подолгу смотреть или на саму донну Лизу, или на ее портрет.

Ее это нисколько не смущало. Она была женщиной, которая умела сидеть молча, погруженная в свои собственные мысли. Иногда хозяин выходил из задумчивости и произносил слово или два, и тогда она спокойно продолжала разговор, как будто не прошел целый час. Время текло для нее приятно и незаметно, она чувствовала себя свободно, и его приступы молчания нисколько ее не смущали. Если же ему казалось, что она не в настроении, он просил меня рассказать какую-нибудь историю, и я выполнял его просьбу.

Но что не так было сегодня с ее покрывалом? Может, она слишком далеко отодвинула его со лба?

Хозяин продолжил работу, но через несколько минут снова отложил кисть.

— Вы должны сказать мне, что у вас случилось.

— У меня все в порядке, мессер Леонардо.

— Нет, что-то вас беспокоит.

— Ничего, совсем ничего.

— Дама, которую я написал на этой доске, — совсем не та, что сидит сейчас передо мной.

Он дразнил ее. И она ответила с улыбкой:

— Да, это моя лучшая подруга. А поскольку для меня нет подруги лучше, чем я сама, то это все-таки я, уверяю вас!

Он вздохнул и снова поднял кисть.

Но в ней действительно что-то переменилось. Я внимательно посмотрел на нее, пытаясь увидеть то, что уже увидел хозяин. Платье было то же самое. Как и волосы, покрывало, выражение лица…

Она взглянула на няню, которая всегда сидела на кресле у дверей.

— Зита, — сказала она, — если хочешь, пойди отдохни немного. Со мной все будет хорошо. Я пошлю за тобой Маттео, когда ты мне снова понадобишься.

Няня, поблагодарив госпожу, встала с кресла и вышла из комнаты. Через двор она удалилась в ту часть дома, где жили слуги.

Хозяин посмотрел на меня.

— Маттео, — медленно произнес он, — мне нужна александрийская белая. Будь любезен, сходи за ней в мастерскую.

Я уставился на него. В мои обязанности входил уход за кистями и красками, и я относился к этому очень серьезно.

Он знал, что у него под рукой предостаточно александрийской белой. Со своего места я отчетливо видел, что краски еще много. Я уже открыл рот, чтобы сказать об этом, но он продолжал:

— Мне нужна свежая краска, только что приготовленная. Но особенно не торопись. Я жду тебя не раньше чем через час.

Я поклонился и вышел.

Итак, у меня был час свободного времени. Шагая в город через Сан-Лоренцо, я размышлял о том, чем бы лучше заняться. Я мог направиться прямо в тайную мастерскую при монастыре.