Печать Медичи - [133]

Мы целовались снова и снова. В наших объятиях появилось нечто новое, необузданное — волнующая, пугающая страстность. Наши сердца колотились в бешеном ритме. Она отпрянула на миг, но тут же снова прильнула своими губами к моим.

Сжала зубками мою нижнюю губу и слегка укусила. А потом уже я обнял ее и поцеловал. Теперь я целовал ее, а она мне подчинялась.

Наконец мы чуть отстранились друг от друга, и она погладила мое лицо и провела пальцем по шрамам:

— Какое несчастье с тобой приключилось?

— Да, путешествие сюда прошло не без приключений, — ответил я. — Я повстречал своего очень давнего врага. Но теперь он мертв, а я — гораздо более свободен, чем раньше. Хотя… — я накрыл ее ладони своими, — хотя и немного потрепан этой встречей.

Она рассказала мне о своих делах, обо всем, что случилось за то время, что мы не виделись. Я узнал, что на будущий год старшая дочь дяди достигнет брачного возраста и дядя хочет, чтобы она, Элеонора, вышла замуж прежде младшей кузины.

Если этого не произойдет, то ее шансы на хорошую партию будут потеряны, поскольку к тому времени и остальные дядины дочери достигнут брачного возраста.

— Дядя вызвал меня к себе, и, хотя герцогиня Лукреция весьма сочувствовала мне, герцог приказал мне ехать к дяде. Дядя желает мне добра и поступает так, как считает лучшим для меня, — объяснила Элеонора.

— Брачный контракт уже заключен? — спросил я.

— Был уже почти заключен, но из-за создавшегося положения бумаги пока не подписаны.

— Какое положение ты имеешь в виду?

— Как? Ты не знаешь? — удивилась она. — Во Флоренции все вверх дном. Французы поспешно отступают за Альпы. В Мантуе прошла конференция с участием всех членов Священной лиги. Они разделили Италию между победителями. Все уже решено. В Милане снова будут править члены семьи Сфорца, а во Флоренции — Медичи.

— Но как это возможно? — удивился я. — Кардинал Джованни де Медичи в руках французов. Они взяли его в плен в Равенне и привезли в Феррару. Я сам его там видел. С ним обращались очень хорошо, но все равно он был на положении пленника. Уходя на север, французы собирались взять его с собой.

— Они так и сделали, — сказала Элеонора. — Но по дороге он был спасен и сумел бежать в Мантую.

Я сразу подумал о том, как отнеслись к этим новостям Пьеро Содерини и флорентийский Совет. Верят ли они в то, что народная милиция Никколо Макиавелли сможет защитить их? На стороне Папы — испанцы, профессиональная армия с отличной артиллерией. Я вспомнил Равенну и хитрого военачальника испанцев Рамона де Кардону. У него была пушка, по величине почти равная той, что отлил герцог Альфонсо. И я видел, что случалось с городом, взятым после долгой осады. Например, с Равенной и Болоньей. Захватчики убивали всех подряд и варварски крушили все прекрасное. Что сделают они с Флоренцией, этой жемчужиной Тосканы?

Я попытался вообразить себя на их месте. С какой стороны они подойдут к Флоренции? Я представил себе холмы, которые окружают город, расположенный в долине Арно. Я видел город сверху, когда пришел из Мельте, я видел его с холма во Фьезоле, где был вместе с маэстро, с перевала у Кастель-Барты и теперь со стороны виллы дядюшки Элеоноры. С какой стороны наиболее открыт путь для армии, состоящей из солдат и артиллерии? Откуда им легче будет захватить город?

Я вспомнил, как ходил с Леонардо да Винчи по улицам Имолы, а он измерял его шагами и зарисовывал улицы и дома: угол каждого поворота, соединения всех углов. И в результате появилась карта, сделанная словно с высоты птичьего полета. Если бы я был птицей и мог бы рассмотреть эту территорию с такой высоты, какой путь выбрал бы я?

А потом я вдруг понял нечто совсем иное, и совершенно отчетливо. Медичи считали Флоренцию своей. Они не хотели бы видеть ее разрушенной — ни осадой, ни мечом. Они предпочли бы захватить какой-нибудь городок поблизости и разрушить его до основания в назидание флорентийцам, чтобы показать непокорным горожанам, что будет их ждать, продолжай они сопротивляться.

— Я знаю, что они сделают, — сказал я вслух. — Они нападут на Прато.

Я повернулся к Элеоноре. Покрыл поцелуями ее лицо, шею, веки.

— У меня в Прато друзья. Надо пойти и предупредить их.

— Нет! — вскричала она. — Маттео, не надо! Это опасно для тебя!

Она обвила руками мою шею, и я почувствовал, как мое чувство долга ослабевает. Но потом я заговорил, и хотя она и плакала, но все же прислушалась к моим словам.

— Я обязан отправиться в Прато, — сказал я. — Если бы Паоло оказался на моем месте, он пришел и спас бы меня.

— Лишь благодаря его находчивости и храбрости я сижу сейчас здесь и говорю с тобой, а не лежу мертвым на горном перевале.

— Но я потеряю тебя! — зарыдала она. — Тебя убьют! И тогда я тоже умру!

— Не плачь! — старался я утешить Элеонору и осушить ее слезы. — Я обязательно вернусь. А ты пока должна подумать кое о чем. Насчет нас. У меня ведь нет никакого дохода.

— К чему ты говоришь мне об этом?

— От этого зависит, как все у нас будет.

— Почему ты думаешь, что для меня имеет значение, сколько денег может предложить мужчина? — спросила она.

— Деньги могут оказаться полезны, — улыбнулся я. — Добыча хлеба насущного облегчается его наличием.