Печать богини Нюйвы - [2]

Девушка нахмурилась было, но потом, помедлив, кивнула.

– Скажите, правильно ли я осведомлен: на прошлой неделе, пятнадцатого числа, вам исполнилось тридцать лет?

Саша напряглась. Откуда и почему адвокат в Тайбэе знает дату ее рождения? Она уже почти двенадцать лет не живет здесь, в Тайване.

– Все так, – решив пока повременить с вопросами, отозвалась она.

– Вас же не затруднит подтвердить этот факт документально? – вкрадчиво поинтересовался адвокат.

Девушка, все больше и больше настораживаясь, показала ему паспорт, отчего-то и сама недоверчиво взглянув на дату. Ей до сих пор не верилось, что тридцатилетний рубеж перейден. Казалось, недавно она совсем еще девчонкой уезжала – убегала! – из Тайбэя в Сан-Франциско. Но время пролетело, некоторые мечты сбылись, другие… другие – нет.

Господин Мин Са, лично удостоверившись в ее правдивости, вдруг глубоко поклонился и обеими руками подвинул к наследнице небольшой ларец.

– По завещанию госпожи Сян Тьян Ню, – тихо произнес он, – нам предписано вручить вам эту шкатулку сразу же после того, как минует тридцатый день вашего рождения.

Саша не помнила, как добралась домой, не помнила возгласов матери и сдержанного отцовского приветствия – ей казалось, что мир вокруг вдруг изменился, превратился в зыбкий туман. Оставшись одна в своей старой комнате-студии, она подошла к балетному станку. Танцы всегда помогали ей обуздать собственный характер.

Едва рука ее коснулась поручня, девушка закрыла глаза, застыла, расслабила плечи и спину. Вдох, другой, третий, молчание, плавно перетекающее в движение, – и она расслабилась, позволив себе секундную передышку.

Ей нужно было обрести внутреннее спокойствие, стать деревом, что гнется под порывами ветра, не ломаясь, стать небом, что смотрится в зеркало океана. Потому что всего несколько часов назад ее привычная, размеренная жизнь вдруг превратилась в бурную реку и неумолимо повлекла свою хозяйку вперед, в неизвестность.

Движение запястьем – едва заметное, мягкое. Наклон. Вдох. Саша повернула голову и, охнув, сбилась с ритма. На столике у двери посверкивал полированными боками привезенный от господина Мин Са бабушкин дар – ларец из персикового дерева. Наследство, которое нашло свою новую владелицу спустя почти десять лет. Девушка прижала ладонь к глазам.

Большая золотая шпилька бу-яо с нефритовыми подвесками, серая терракотовая рыбка и толстая, от корки до корки исписанная тетрадь – вот что хранилось в заветной шкатулке. Прощальная весточка от женщины, которая вырастила ее, дала сил и упорства последовать за своей мечтой. Александра сжала губы.

Разговор с адвокатом стал кинжалом, который рассек ее жизнь напополам, отделил прошлое от будущего, она знала это. Она чувствовала. И не ошиблась.

Потому что бабушка завещала ей куда больше, чем счет в банке или недвижимость, – она доверила ей свою жизнь: слова, написанные кириллицей на пожелтевших от времени страницах, годы, полные любви и борьбы. Саша поняла это сразу же, открыв дневник и увидев первые строки. Бабушка будто протянула к ней руку издалека, из темноты, заговорила со своей младшей внучкой строго и в то же время ласково.

«Иногда я думаю, почему все вообще случилось так, а не иначе? И что стало бы с нами, если бы… Если бы мы не оказались в Шанхае? – Вот что писала Тьян Ню. – Если бы не умер папа? Если бы у меня не было сестры? Если бы в России не случилось большевистского переворота? Что есть первопричина всему? И был ли вообще тот миг, когда колесо времени могло остановиться?»

Ее внучка тряхнула головой, снова положила руку на балетный станок и изо всех сил стиснула пальцами прохладный гладкий поручень. Себе она могла признаться в том, что боится – нет, не опасных откровений или запретных секретов, но самой судьбы. С суеверным ужасом девушка вдруг подумала: что, если вся жизнь ее была лишь подготовкой к этому дню? Сюжеты старинных преданий про переселение душ, предназначения, проклятия вдруг показались ей не такими уж сказочными и забавными.

И эта шкатулка, которая, словно русская игрушка матрешка, скрывала в себе куда больше, чем казалось с первого взгляда. Саша нахмурилась. Можно было бы, конечно, закрыть ларец, отложить потрепанную тетрадь в сторону, не читать, сбежать. Но…

Бабушка родилась в России, и все же никого, кроме нее, дорогой Alexandrine, в их семье не заставили учить певучий северный язык. У Сян Тьян Ню было много внуков – род их насчитывал почти полсотни человек – но только ей, младшей, она вдобавок к китайскому дала и русское имя, а потом и вовсе забрала «маленькую Alexandrine» к себе на воспитание. И традициям старая госпожа никогда не противилась… кроме того единственного случая, когда Саша не пожелала выходить замуж по отцовскому приказу. Тогда-то бабушка и показала свой характер, запретила неволить. Спасла.

Нет. Девушка не могла не прочитать дневника. Это было бы предательством, даже хуже – отречением. Если бабушка Татьяна хотела, чтобы она, ее внучка, знала, то так тому и быть.

Вздохнув, Александра Джи опустила голову и постояла так несколько секунд. Сейчас, когда решение было принято, на нее снизошло то самое успокоение, которого она так отчаянно искала в танце. «Проведи меня своей дорогой, бабушка, – мысленно попросила она, вспоминая властное морщинистое лицо, сдержанную улыбку, теплые руки. – Чтобы ни ждало меня на пути, я пойду до конца».