Печать Бездны. Часть 2 - [67]

   Верный его друг и коллега, чернокнижник Даэмас, что обретался в Шаргарде, оказался прав, когда говорил, что изначально каждый маг удовлетворяет исключительно свое личное любопытство, а уже затем отдает часть своих изысканий миру. Как своеобразную контрибуцию за рождение, кров, пищу и немного родительской ласки, что скрасила детские годы до того, как шагнуть за границы обыденно мироощущения и уже измениться безвозвратно, неотвратимо и навсегда.

   Фениксы и драконы родились из соединения знаний, почерпнутых в Красных Башнях, и расшифровки ларонийских текстов. Стихия Огня всегда покровительствовала неординарным личностям, революционерам с "пламенным" сердцем и так далее. Что уж говорить о магических трудах белых эльфов? Они особо почитали стихию Воздуха в ее буйной ипостаси свободного и неукротимого ветра, что раздувал всякий раз заново пламя истории, щедро посылая в мир своих наперсников, не скупясь и всегда зачерпывая их целыми пригоршнями.

   Пассионарии. Термин, который ларонийские тетрархи давно заимствовали у ран'дьянских брахманов. Те, в свою очередь, прихватили это словечко из людского языка, не подозревая, что, в самом начале переселения восьми народов на Материк, люди, с присущей им наглостью, стащили прадеда этого слова из языка коренных жителей вместе с кипой той лексики, которая так полюбились магам орденов стихий своими непривычными щелкающими и шипящими окончаниями, а также обилием букв из самого конца алфавита. Как бы посмеялись Творцы, видя это историческое действо, которое укладывалось в народное выражение "вор у вора дубинку украл", ведь все участники и не подозревали, как тихо приворовывали то, что и так черпали из одного общего котла, просто с разных его краев.

   Зойт нашел это слово очень удачным термином для более универсального подхода к анализу пророчества, где говорилось о Восставших. Не во всем, правда, эти слова совпадали, но, в целом, походило на то, что акцент исследования можно было заострить именно на определении меры пассионарности участников пророчества. Только предполагаемых, разумеется, но ключевых фигурах, которые чрезмерная и подозрительная "застенчивость" тех, кто писал и предостерегал в хрониках, не давала возможности опознать достаточно ясно.

   Последнее письмо от Даэмаса как раз повествовало о провале одной из попыток подступиться с киркой методики к жиле пророчества и добыть-таки унцию другую более чем желанной конкретики. Чернокнижник сломал свой, казалось бы, надежный и достаточно острый инструмент изысканий, - теорию о строении ран'дьянцев как нетипичных гомункулусов, - о неожиданный факт, который невзначай обронил в переписке Даэран. Феникс, если судить из обрывочных представлений, дошедших до них из хроник Ран'Дьяна, был просто типом личности, которая бросала вызов общей судьбе своего народа. Столь пафосное начало обрывалось не таким уж пышным объяснением: такой ран'дьянец посредством ритуального поединка либо убивал какую-то тварь, чтобы продлить годы своей жизни, либо погибал сам. Вызов бросался со всей убийственной очевидность и простотой ее величеству Смерти. И это было все! Так и появлялись аватары. Они использовали некое, не известное алхимикам, преимущество своего построения как гомункулусов, базируясь на пресловутой "магии крови" и тем самым солидно удлиняли свои годы, но не получали бессмертия.

   Рядом как назло уже имелась аналогия. Прямиком из того же источника, из которого оба чародея черпали мудрость не так давно - библиотеки Красных Башен. Подобного продления срока жизни смогли добиться и маги Огня, которые в свое время сделали это возможным не только для гомункулуса, но и для простого человека. Правда, для этого требовался переход в стихию. Рейтц, то самое "живое пламя", был наглядной иллюстрацией успеха и одновременным доказательством конечности, вдобавок ко всему, очень далекой от неуязвимости.

   Исходя из всего этого, теория Даэмаса затрещала по швам настолько основательно, что даже его коллега и участник изысканий, глава шаргардской гильдии магов, несколько раз осторожно намекал на зыбкость. Широкая трещина пошла вдоль их, по чести говоря, совместной теории. Старик просто в силу возраста эмоционально отставал от чернокнижника, который, оставаясь в одиночестве, уже во всю рвал на себе волосы.

   Зойт знал причину паники своего друга и коллеги, поэтому прилагал все усилия, чтобы отвечать вовремя. Именно вовремя, потому что Время не собиралось никого ждать. Противостояние фениксов и драконов, иными словами пассионариев с амбициозными и масштабными целями и тех сил, что собирались им помешать, вот-вот должно было вступить в стадию своей завязки, когда недурно было бы повлиять на процесс. Пустить его в нужное русло с самого начала, а не играть в опасные прятки и догонялки с последствиями.

   На кону стояла сама структура мироздания. Она и так шаталась после войн с амплитудой, достаточной, чтобы в Бездну сыпались не только головы простых смертных из самого основания, но и даровитых чародеев из скрипящей середины и даже нескольких венценосных особ с самой верхотуры!