Печали веселой семейки - [21]

— Хорошо, — покорно сказал Папазян, забирая у меня кассету и засовывая ее в карман. — Все сделаю быстро, одна нога здесь, другая там.

Тут глаза его неожиданно загорелись, и Гарик, окинув взглядом мою фигуру, перевел его на диван:

— А может, мы пока… время ведь есть… или… — взгляд двинулся по направлению к ковру. — Или даже… — взгляд Гарика уперся в люстру.

Как я и ожидала, разговор все-таки пошел в «другую» сторону. Надо это пресекать. И побыстрее.

— Ну, хватит! — рявкнула я. Папазян моргнул и уставился на меня. — Я тебя, кажется, о чем-то попросила! И усвой, пожалуйста, раз и навсегда: если бы даже я и согласилась на твое непристойное предложение, то я еще не достигла таких вершин акробатики, чтобы проделывать все это на люстре.

Помрачневший Папазян молча отодвинул меня, вытащил букет из вазы, в которую я его поставила, и направился к двери.

— Постой-постой… — удивилась я. — Ты что, еще и букет уносишь?

— А что с того? — заявил Папазян, глядя на меня наглыми глазами. — Я не дарю букеты женщинам, которые отказываются иметь со мной секс. Сейчас пойду и отдам цветы первой попавшейся.

— Первой, скорее всего, будет старушка с третьего этажа. Я видела, что она на лавочке сидит, — не без ехидства заметила я. — Это ее ты собираешься сегодня закадрить?

Папазян набычился.

— Да ладно тебе, не сердись, — примирительно сказала я.

Внезапно мне пришла в голову мысль, что Тане Ивановой вовсе ни к чему бегать, как савраска, по подозреваемым в одиночку. Овсепяна, например, запросто можно поручить Папазяну. Все равно они одного поля ягода. По национальности, я имею в виду. Уж скорее Папазян, чем я, найдет общий язык с бизнесменом армянского розлива. А Киря, начальник Гарика, надеюсь, не рассердится, он же и сам мне, бывает, помогает.

— Послушай, Гарик, — произнесла я, намеренно придав своему голосу самые бархатистые модуляции, — ты же знаешь, как я тебя ценю… — Папазян молчал. — Как я тебя уважаю, как преклоняюсь перед твоими талантами… — продолжала я.

Папазян по-прежнему молчал, но я заметила, как он приосанился.

— Можешь мне не верить, но я испытываю к тебе такие сильные, такие искренние и глубокие чувства! — не прекращала я источать словесный мед. — Но, увы, мой долг зовет меня расследовать одно весьма запутанное дело… — Папазян протяжно и с сожалением вздохнул. — Если бы ты только знал, как трудно бывает для меня действовать в одиночку! — трагическим голосом произнесла я. — Я ведь всего лишь беззащитная женщина, а кругом так много злодеев, которые готовы на все пойти, лишь бы убрать меня с дороги.

Папазян посмотрел на меня — в его взгляде читалась глубокая жалость. По-моему, у него даже слезы навернулись на глаза. По-видимому, он успел забыть, как однажды эта «беззащитная женщина», желая отделаться от его домогательств, со всей силы двинула его коленом, нисколько не смущаясь тем, что бить ниже пояса, вообще-то, запрещенный прием.

Мои речи определенно возымели успех.

— Ради тебя я готов на все! — отрапортовал Папазян.

— Вот и прекрасно, — промурлыкала я. — У меня действительно есть к тебе одно поручение.

Я рассказала Гарику все, что знала про Овсепяна, и самым тщательным образом проинструктировала его насчет того, как нужно себя вести с бизнесменом.

Мой план Папазяну понравился. Он окончательно расправил плечи, затем промаршировал обратно в комнату и водрузил букет на место.

— Чудесные розы! — от души сказала я, хотя больше всего люблю не розы, а совсем простенькие цветы.

— Я все сделаю, — клятвенно пообещал Папазян. — Ну а теперь, может быть, мы все-таки… — он опять покосился на диван.

— Потом, потом, — проворковала я, — когда все будет позади. Согласись, что лучше проделывать это не торопясь, а не в спешке. А я сейчас очень спешу.

— Ты вьешь из меня веревки, — укорил меня Папазян, но по всему было видно, что обещанием он доволен. Хотя сколько таких обещаний я уже давала — не счесть. И хоть бы одно выполнила!

Гарик схватил кассету и с победным ревом гиппопотама, отхватившего лучшую самку в стаде, с грохотом скатился с лестницы, прыгая через три ступеньки. Соседи снизу возмущенно захлопали дверями, и их можно понять: обычно представители закона ведут себя как-то посолиднее. Но чего только не делает с человеком любовь! Да, сейчас я выиграла время, но потом… потом снова с Папазяном хлопот не оберешься. Впрочем, я еще успею об этом подумать.

Я быстро накрасилась, вставила контактные линзы, изменив тем самым цвет глаз, нахлобучила парик, побросала в сумочку кое-какие необходимые вещи, и… Лада Красовская поехала к Кротовой.

* * *

Инна Андреевна Кротова еще не заработала своим честным и кропотливым трудом столько денег, чтобы обзавестись собственным особняком. Она всего лишь — учтите, что это «всего лишь» я говорю не без зависти, — занимала два верхних этажа и пентхауз в доме, построенном в районе все того же парка Горького, где более всего нравилось гнездиться тарасовским дельцам. Престижный район, ничего не скажешь.

Консьержка пропустила меня, когда я назвала себя. То есть не себя, конечно, а гипотетическую супругу питерского бизнесмена. И вот я уже поднималась по лестнице.