Пчёлка - [16]

Король Лок, однако, хохотал недолго. Наоборот, он скоро улегся на свое ложе, бедный маленький человечек, и закрылся с головой, спрятав под одеялом свое огорченное личико. Размышляя о Жорже де Бланшеланд, пленнике ундин, он всю ночь не сомкнул глаз. А на рассвете, в тот час, когда гномы, которые дружат со служанками на ферме, идут доить за них коров, пока те еще спят крепким сном в своих белых кроватях, король Лок снова отправился к премудрому Нуру в его глубокий колодец.

— Hyp, — окликнул он, — а ведь ты мне не сказал, что он там делает у ундин?

Старый Hyp подумал было, что король Лок помешался, но это его не очень испугало, так как он знал, что если бы даже король Лок и впал в безумие, он несомненно был бы очень любезным, остроумным, обаятельным и добрым безумцем, потому что безумие у гномов столь же кротко, сколь и их разум, и полно прелестнейшей игры фантазии. Но король Лок вовсе не был безумным или во всяком случае не больше, чем обычно бывают влюбленные.

— Я говорю о Жорже де Бланшеланд, — сказал он старичку, который совершенно забыл об этом юноше.

Тогда мудрый Hyp расположил в строгом порядке, но так замысловато, что это скорее было похоже на беспорядок, чечевицеобразные стекла и зеркала и показал в одном из них королю Локу живое изображение Жоржа де Бланшеланд таким, каким он был, когда его похитили ундины. Искусно подбирая и чередуя стекла, Hyp показал влюбленному королю последовательную картину всех приключений сына графини, которой белая роза предсказала кончину. И если передать это словами, то вот что увидели два наши человечка в подлинном отображении живых форм и красок.

Когда Жоржа обхватили ледяные руки дочерей озера, он почувствовал, как вода сдавила ему глаза и грудь, и подумал, что он умирает. Однако он слышал песни, похожие на ласки, и всего его пронизывала какая-то восхитительная свежесть. Когда он открыл глаза, он увидел себя в гроте, хрустальные колонны которого сияли нежными отблесками радуги. В глубине этого грота громадная перламутровая раковина, переливающаяся самыми нежными оттенками, красовалась в виде балдахина над троном из кораллов и водорослей, на котором восседала королева ундин. Но лицо властительницы вод сияло еще более нежными красками, чем перламутр и кристаллы. Она улыбнулась мальчику, которого подвели к ней ундины, и остановила на нем долгий взгляд своих зеленых глаз.

— Друг мой, — сказала она, — будь желанным гостем в нашем мире, где ты не будешь знать никаких горестей. Здесь тебя не будут донимать ни сухим чтением, ни суровыми упражнениями, ничем грубым, что напоминало бы землю и труд. Здесь только песни, пляски и дружба ундин.

И на самом деле эти зеленоволосые женщины учили мальчика музыке, вальсу и тысяче всяких игр. Они забавлялись, украшая его лоб раковинами, которые сверкали у них в волосах. Но он вспоминал о родной земле и сжимал кулаки в нетерпенье и гневе.

Проходили годы, а Жорж все с тем же пылом мечтал увидеть землю, эту жесткую землю, которую жжет солнце, которая застывает под снегом, родимую землю, где страдают, любят, где он видел и жаждал снова увидеть Пчелку. А тем временем он стал уже юношей, и тонкий пушок золотил его верхнюю губу. К тому времени, как у него стала пробиваться бородка, он собрался с мужеством и однажды, представ перед королевой ундин, поклонился ей и сказал:

— Госпожа моя, я явился затем, чтобы вы соизволили разрешить мне распрощаться с вами: я возвращаюсь в Клариды.

— Мой юный друг, — сказала, улыбнувшись, королева, — я не могу разрешить вам распрощаться с нами, как вы просите, потому что держу вас в моем хрустальном дворце, чтобы сделать моим возлюбленным.

— Госпожа моя, — возразил Жорж, — я чувствую себя недостойным столь великой чести.

— Это делает честь вашей учтивости. Все добрые рыцари думают, что им никогда не заслужить любовь дамы. К тому же вы еще слишком молоды и не можете оценить все ваши достоинства. Знайте, юный друг, вам здесь желают добра. А от вас требуется только повиноваться вашей даме.

— Госпожа моя, я люблю Пчелку Кларидскую и не хочу никакой другой дамы.

Королева сильно побледнела, отчего стала еще прекраснее, и воскликнула:

— Смертная девушка, грубая дочь человеческая эта Пчелка! Как вы можете любить ее?

— Не знаю, только знаю, что я ее люблю.

— Ну что ж! Это пройдет.

И она оставила юношу среди услад хрустального дворца.

Он не знал, что такое женщина, и напоминал скорее Ахиллеса меж дочерей Ликомеда, чем Тангейзера в очарованном гроте. Он печально бродил вдоль стен громадного дворца, выискивая какую-нибудь лазейку, чтобы бежать, но со всех сторон он видел только великолепное и немое царство волн, замыкавшее его сияющую тюрьму. Он смотрел сквозь прозрачные стены и видел, как распускаются морские анемоны, как расцветают кораллы и стаи пурпуровых, лазоревых и золотых рыб проплывают над нежными мадрепорами и переливающимися раковинами и одним движением хвоста взметают тысячи искр. Все эти чудеса нисколько не трогали его, но, убаюкиваемый сладкими песнями ундин, он чувствовал, как воля его мало-помалу слабеет и душа погружается в сон.

Он уже впал в полное безразличие и ленивую истому, когда случайно в одной из галерей дворца ему попалась старая книга, пожелтевшая от времени, в переплете из свиной кожи с большими медными застежками. Эта книга, подобранная в глубине моря после кораблекрушения, рассказывала о рыцарях и о дамах, и в ней подробно описывались подвиги героев, которые из любви к справедливости и во имя красоты отправлялись бродить по белому свету, сражались с великанами, карали обидчиков, защищали вдов, давали приют сиротам. Жорж, то вспыхивая от восторга, то сгорая от стыда, то бледнея от ярости, читал рассказы об этих дивных приключениях. Он не мог удержаться и воскликнул: