Павший мир. Выжившие - [40]

На той чудесной ноте, о делах любовных, разговор закончился и перетёк в иное русло.

— Ты не говори никому, что мы видели. Не хрен народ пугать, и так непонятно что творится. Да и про то, что ебанутые творят, тоже не надо. Узнают наши, Верке житья не дадут.

— Верке?

— Ебанутая наша. Ну, верующая. Так-то они верующие, а по сути — ну, ты сам понимаешь.

И пальцем у виска покрутил.

А Павел воочию увидел, как ракеты врезаются в солдат и разносят их на куски. Чуть не стошнило, но он с собой справился и постарался больше этот день не вспоминать.

— Я так-то всё ворчу, а на самом деле, даже жаль мне их. — Поведал Олег после очередной рюмки и, дополнительно, похрустев сухариком. — Вымирающий вид. Ебанутых почти ведь не осталось. Их хоть сейчас прям в красную книгу записывать можно. В нашем доме вот Верка есть, а на всей улице, ни одного ебанутого, представляешь? Верке и так не просто. А баба она неплохая, с гусями конечно, но так, она хорошая, отзывчивая, в беде не бросит.

Разговоры этого дня, те, что он сумел запомнить, крутились в основном вокруг армии. И преимущественно в ракурсе сравнения с тем, что Олег помнил из своей молодости и того, что видел в последние двадцать лет. Причём во многом, современную армию, он считал жалкой. По его словам, практически всё, что имелось на вооружении как ЕЗК, так и отдельных стран, включая не вошедшие в ЕЗК — конфедерацию, заменившую отмёрший за бесполезностью ООН, заложено и создано было в дни войны с Марсом и последующие несколько лет. Почти ничего нового армия не увидела с тех пор. Он припомнил меха, виденного ими на улице — оказалось, этот огромный робот, управлялся сидящим внутри пилотом. И с тех пор как такие мехи появились в войне с Марсом, новых введено в эксплуатацию не было ни одного. Единственное что продолжали разрабатывать, это усовершенствования силовой брони и лёгкие виды оружия. Третью категорию военных разработок, Олег упомянул парой слов — космические корабли. Но их, по его словам, никогда и не забрасывали, всегда совершенствовали. Только про совершенствование это, он выражался в основном матом, так как сейчас ЕЗК имело на вооружении всего три корабля, один из которых остался на Марсе, другой на орбите Луны, а третий собирал пыль, где-то на земном космодроме.

— А когда Марс утюжили, их было шесть Паша — шесть! С тех пор ни одного нового не построили, два марсианская оборона наебнула, один метеоритами в решето превратило в облаке Орта, до сих пор хрен знает, где обломки летают. Если вообще обломки остались.

У Марса в той войне, корабле было меньше, и все были уничтожены на орбите Земли, в безнадёжной попытке нанести удар в самое сердце противника. С тех пор Марсу было запрещено иметь собственные не то, что военные, но и транспортные корабли.

Слушая всё это, Павел недоумевал — мир развит, он протянул свои щупальца даже в космос.

А из всех ярких красок на улицах — машины, в домах — старые плакаты. Странно это было…, но куда страннее стало то, что он увидел ночью.

Павел проснулся от банального сушняка. Добрался до ванной, припал к крану и пил пока в глазах не прояснилось. В этот момент он пообещал себе, что утром Олегу придётся искать другого собутыльника. А он лучше познакомится с местными жителями. Двое суток тут почти, а по именам знает всего несколько человек. Они его приняли, не пристрелили, как пытались сделать прочие люди этого города. Проявили участие, сделали частью своего маленького сообщества. А он тут спиртное глушит с самым нелюдимым из всех жителей дома. Надо как-то по-другому себя вести.

Он подошёл к окну, открыл его и полной грудью вдохнул ночной воздух. Взгляд его скользнул по тихой улице и в лунном свете он приметил то, что раньше не замечал — на машине, прямо напротив окон, набросана куча земли. В темноте, казалось, что земли.

В центре большая куча, вокруг кучки поменьше и россыпь чёрных комочков. Он смотрел на это с полминуты, кому это понадобилось? Кому-то тут явно заняться не чем. Потом широко зевнул — хотелось спать. Уж было закрыл окно, как по глазам резануло — в комнате включился свет. Мало того, зажглись уличные фонари, во множестве окон соседних домов, даже пустых, светятся окна.

Неужели?

Проникнуться мыслью о возможном конце катастрофы убившей электричество, он не успел — его внимание отвлёкла серия вспышек и металлический лязг на машине, крышу которой завалило землёй. Земля эта шевелилась. И искрилась. Он прищурился и ощутил, как волосы встают дыбом — там, на крыше, активно шевелясь, искрились и лязгали, маленькие паукообразные штуковины, некоторые настолько крошечные, что он не мог их разглядеть. А то, что он принял за самую большую кучу земли, сейчас поднялось на восьми лапках и замерло. По нему бегали металлические паучки поменьше, сыпались искры, словно они большого паука ремонтировали, или там, достраивали. Минуту это длилось, а затем свет снова вырубился. Улица погрузилась в темноту.

Комки «земли», с металлическим звоном, посыпались на крышу авто, падали через дырки, за эту минуту появившиеся в металле, во множестве падали на асфальт.

Большой паук никуда не падал. Поднявшись на задних лапках, он вытянул вверх две передние, и они полыхнули синими искрами, затем ещё раз и ещё. Спустя минуту тихий лязг послышался со всех сторон. По окну, слева от него, стуча лапками, пробежал такой же паук. С соседнего здания по стене спустился ещё один, по дороге бежит с разных сторон сразу трое.