Павший мир. Выжившие - [13]

Разве что ему. Так что контейнер обследовал. Разобрался, как открыть, не сразу, но всё же особо много времени на это не ушло. Система оказалась довольно простой. Когда торцевая крышка с шипением и грохотом отвалилась, он залез внутрь. Оказалось что там полно всего — и еда и одеяла какие-то и даже несколько электрических приборов с уже знакомой пометкой на корпусе «изолированный», только без указания, что партия ограничена и без номера.

«Изолированный» — что это значило? Путём недолгого мозгового штурма, он не пришёл к какому-то конкретному выводу, после чего нажал на кнопку прибора, напоминавшего рацию. Прибор ожил, мигнул лампочкой и послышался сухой треск. Кажется, теперь понятно, что означает это слово…, а что делает этот прибор? Для чего он нужен?

Память отозвалась, но своеобразно. Он просто понял, что это и как с этим обращаться.

Перед ним рация. Старая как мир, давно никому и даром не нужная, рация.

Он подошёл к краю крыши и долго смотрел вниз, на огромный, погружённый в темноту, город.

Не весь он был во тьме — кое-где, удалось заметить освещённые окна, но их так мало, что можно было сосчитать по пальцам обеих рук. Сотни других окон, погружены в темноту.

Электричество не везде работает почему-то…, а вот «изолированные» предметы, эти работают. Почему? Что такого в этом их изолировании? Что мешает остальным приборам работать?

Странно это всё.

Он залез в контейнер, закутался в одеяло и вскоре заснул.

До того, как сон сковал его разум, он вспомнил тех котят в коробке. Сразу он ничего не заметил, не обратил внимания, а сейчас, разум зачем-то вывел это воспоминание на поверхность.

Котята — они были не правильные. У них были слишком длинные лапки.

Впрочем, ему вполне могло и показаться. Может, это порода такая или у всех кошек такие лапки.

Что его разбудило, он не понял. Какой-то звук, а может, просто уже выспался. Открыл глаза, сел и прищурился — солнце светило прямо в глаза. Он переполз к другой стенке контейнера и замер там, теперь свет падает с другой стороны. Золотистый поток, словно нарисован неосязаемой краской.

Это было очень красиво и как-то радостно, что ли…, вот парнишка, что сейчас замер на месте и испуганно выпучил глаза, тот не нарисован. Он, похоже, крался к контейнеру, теперь его заметил и застыл подобно изваянию. Не ожидал он, что внутри кто-то будет. Парень походил сейчас на вора, пойманного за руку и напуганного этим фактом, до потери пульса. Даже побледнел весь.

— Здрасте. — Произнёс парень, немного скосив взгляд — смотрит на автомат, лежащий сейчас у него на коленках. Потом снова стал смотреть ему в глаза. Испуг быстро исчезает, парнишка выпрямился, насупил брови, голову вперёд наклонил, а ладони сунул в карманы.

— Здравствуй. — Ответил он и, не особо понимая зачем, ложа обе руки на автомат.

— А вы тут, ну…, это ваш контейнер? — Спросил паренёк, коему вряд ли исполнилось больше пятнадцати лет. Ростом он не вышел совсем, худой, глаза большие, яркого голубого цвета. Одежда у него новенькая, недорогая, но и не обноски какие. На запястье часы поблёскивают.

— Нет, я просто нашёл его. — Он кивком показал на содержимое. — Бери что нужно. Их, я думаю, развозят для тех, кому это надо.

— Ну, тогда я правильно, это. Того. — Он нахмурился, замялся, потом снова заговорил. — Нужно мне. Не ел я давно. А хочется. Понимаете? Вот.

— Бери что нужно. — Парень не двинулся с места, всё косится на его автомат. Хмыкнув, он вышел из контейнера, на пороге, до коего тут шага два — всё остальное пространство занимал груз, он замешкался, потом подхватил одеяло и всё-таки вышел. — Это я возьму, остальное мне не нужно.

— Это хорошо. Да. — Парень юркнул в контейнер, поспешно зарывшись в его содержимое. Вскоре он извлёк из общей кучи батончик концентрата, и начали им активно хрустеть.

Что-то с ним не так. Но что?

— Я Павел. — Представился он именем, что недавно ему назначили в процессе путешествия.

— Гриша. — Парень откусил ещё кусок, проглотил его и отвернулся. — Я тут уже неделю, наверное…, или две. Не помню. Как-то всё в одно слилось.

— Ты знаешь что произошло? — Спросил он, не сумев не заметить похожести этого разговора, на тот, что у него уже был не так давно.

— Когда?

— В самом начале. Что случилось?

— Случилось? Ну…, это. Электричество, оно того. Кончилось. Чего не изолировано было, оно всё накрылось. Ну, этим самым и накрылось…, ух! Вкуснотища.

Минуту где-то он молчал, наблюдая, как подросток уминает уже третий концентрат. Странный аппетит. Одного такого батончика, ему хватало почти на весь день. А парень теперь тянется за четвёртым и глаза его по-прежнему сверкают голодным блеском.

— Почему электричество, эм, кончилось?

— Так это. Вспышка. На солнце. Она как того, оно всё и того, накрылось пи…, в общем, кончилось. — Парень смутился, вытер рот тыльной стороной ладони и пояснил. — Мне нельзя ругаться. Знаю, нельзя. — Откусил от батончика, прожевал задумчиво и добавил. — А почему — хоть вот убейте, не помню. Наверное, это что-то плохое, ну, когда ругаешься.

— Да, ругаться не хорошо. — Кивнул он согласно, а мысленно сам у себя поинтересовался — с чего это вдруг? — А что-то ещё случилось? Кроме вспышки.