Павло Загребельный - [8]

«На станции «Гребинки» наш состав и эшелон, которым из Киева в эвакуацию везли членов Союза писателей, попали под бомбежку, – рассказывал Загребельный Гордону. – Налетели «юнкерсы»: бомбы, пулеметные очереди, горящая пшеница, мертвые тела. Так я впервые увидел кровь. А оказавшийся там же поэт Семен Гордеев описывал свои впечатления от налета примерно так: дескать, как член партии с 1918 года и советский писатель, который не боится фашистских стервятников, я не стал от них убегать, как беспартийные, а сел в пшено (он не знал, что пшено и просо – не одно и то же). Сижу, мол, в пшене и грожу кулаком «юнкерсам»: «Попадетесь вы мне рано или поздно!», но тут от вагона отлетела шалевка и дала мне по морде… Так что впечатления впечатлениям рознь…» В Киеве Загребельный оказался поздно вечером. У вокзала его остановил патруль. Два молодых солдата, узнав, что юноша ищет училище, посоветовали переночевать в ботсаду, ведь в городе ночью передвигаться нельзя. Он переночевал на лавке в Старом ботаническом саду (метро «Университет») у пруда с обыкновенной украинской ряской. Спозаранку явился к дежурному по 2-му Киевскому артучилищу старшему лейтенанту Матвееву. Первая и яркая сцена войны – показательная казнь в лесу под Броварами, в Быковне.

Их выстроили перед командованием Юго-Западного фронта во главе с генерал-полковником Кирпоносом. «Перед нашим строем поставили осужденного трибуналом красноармейца: босого, в гимнастерке без ремня, со связанными за спиной руками. Нам сказали: «Это изменник Родины! В первый день войны он сдался немцам, прошел скоростную школу диверсантов и был сброшен на парашюте в Дарницу, чтобы подавать ракетницей сигналы о продвижении наших эшелонов». Вы поверили бы, что за такой короткий отрезок времени человек успел столько понаделать? Это уже потом я понял, что схватили «образцово-показательный экземпляр», а тогда верил каждому слову. Поставили «диверсанта» перед заранее заготовленной могилой, отделение солдат честно выполнило команду: «Пли!»… Упал он прямо в яму, после чего каждый из членов «тройки» подошел и произвел контрольный выстрел, чтобы парень, не дай Бог, не ожил. Таким было воспитание чувств, а уж после него – на фронт».

29 июня 1941 года Павло впервые увидел Софию Киевскую. Курсантов посадили на грузовик-полуторку и повезли в Софию. Там грузили на машину обычные служебные сейфы, которые отправлялись в эвакуацию. Ощущение абсурдности этой операции запало ему в душу.

Как в романе «Диво» (1968) Борису Отаве. «Еще вспомнил: начало войны в Киеве. Почему-то более всего запомнилось, как вывозили отовсюду, грузили на машины сейфы. Их выносили с огромным трудом, вокруг них всегда толпилось много мужчин, но подойти к ним не могли, потому что остальные несгораемые сундуки были слишком маленькими. Так когда-то обтекали волны человеческого муравейника строившуюся Софию в Киеве. Каждому хочется подойти поближе, а места не хватает. Но почему эти люди так жаждали вывезти из Киева прежде всего сейфы, маленький Борис тогда не мог взять в толк. Оставляли Киев, оставляли соборы, музеи, памятники, Богдана и Шевченко, а тащили какие-то неуклюжие, угловатые железные сундуки».

В июле – сентябре 1941 года сошлись миллионные армии на поле боя между Днепром и Десной. Об этом сражении в дневнике начальника Генштаба сухопутных войск Третьего рейха генерал-полковника Франца Гальдера сказано: «Величайшая битва мировой истории».

Признаюсь, для меня стало открытием то, что, оказалось, уже 11 июля 1941 года 13-я танковая дивизия группы Клейста вышла к северо-западу от Киева на рубеж реки Ирпень. «Их встретил сильный огонь артиллерии 2-го Киевского артучилища», – сказано военным историком. Гаубицы курсантов были вкопаны в землю, только стволы торчали. Для расчета вырыли окопчики-щели – вполне безбедное существование. Говорили, что все уже разбежались, что Киев сдан немцам, а курсанты в своих щелях ничего не знали наверняка. Стреляли в противника километров за 10—12, были на фронте, но не видели врага в лицо.

Историческая малограмотность сегодняшних отечественных смердяковых, бьющих Европе поклоны «Ave», удручает. Воспевая просвещенность Запада и отвергая праздник 9 Мая, они почему-то закрывают глаза на то, что еще летом 1941 года на Украине происходила форсированная евроинтеграция. Бравые танкисты Гитлера в июле 1941 года не собирались входить в Киев. Об этом педантично делает заметки европеец до мозга костей Гальдер. Гитлер изначально планировал окружить Киев и стереть его дальнобойными орудиями с лица земли, потому что там был слишком высокий процент еврейского населения. Спасла Киев европейская безалаберность: боеприпасы к трофейным дальнобойным орудиям из Франции оказались непригодными.

В книге «Очерки истории Краснознаменного Киевского военного округа» отец загнул края нескольких страниц, будто хотел помочь в исследовании своей биографии. Загнуты края страниц, где говорится о его боевом крещении. Загнуты страницы мемуаров маршала Константина Рокоссовского, где речь идет о весне – лете 1942 года. Именно тогда Красная армия понесла потери, возможно, еще более горькие, чем в 1941 году!