Павильон Зеленого Солнца - [12]

— Нет, — возмутилась Патриция. — Ты все перепутала. После восстания и победы над северянами она вышла замуж за великого поэта Сю-Тея, воспевшего ее…

— …в семистах семидесяти семи стихах. Это я помню.

— И они почти четверть века правили Южным княжеством. А потом снова пришли северяне… Муж и дети госпожи Ота были казнены, а ее сослали сюда. И здесь она прожила два года…

— Сочиняя бессмертную поэму.

— Да. Где рассказала о своей любви и всех радостях жизни. И этим одержала триумфальную победу над северянами. Что осталось от северных князей? Города их сметены землетрясением, а что пощадила стихия, разрушили в войнах люди, а госпожа Ота…

— Да, да, да, — нетерпеливо перебила Элен. — Но все это после смерти, а я как-то предпочитаю прижизненное воздаяние.

Патриция глубокомысленно помолчала, выбирая между соблазном мирских благ и величием посмертной славы.

— И что же стало потом с госпожой Ота?

— Надела монашеские одежды и отправилась странствовать, желая еще раз увидеть землю, где была так счастлива. А потом удалилась на одинокий остров, где и умерла.

— Да, история в твоем вкусе. Достаточно драматична.

— Итак, прежде всего мы должны отыскать ручей, — повторила Патриция.

Они вернулись к воротам и принялись неторопливо обследовать усадьбу, переходя от домика к домику.

— Все это мне напоминает приступ кладоискательства, каким одно время были одержимы мы с Эдмоном, — заявила Элен, пробираясь между кустами. — Тогда мы жили у родственников. Тетя была человеком строгим и улыбалась, только когда узнавала, что принадлежащие ей акции идут вверх. В дяде же мы души не чаяли. Он был охоч до всякого рода розыгрышей. Помню, один раз он за ночь пришил триста шестьдесят пять бантиков к форме гостившего на вилле офицера. Тому предстояло вставать затемно. Он поднялся, пощелкал выключателем, но свет не зажегся. Офицер высунулся на лестницу и спросил, что случилось. Снизу ответили, что во всем доме нет электричества. Тогда он спросил, сколько времени. Ему ответили, что шесть, а он должен был выйти в пять. Придя в ужас от возможности опоздать на службу, он впопыхах ощупью оделся, выбежал из дому и сел в машину. Больше всего дядя опасался, что офицер увидит себя в автомобильном зеркальце. Но он всю дорогу посматривал на часы (разумеется, заблаговременно переведенные). Говорят, когда он как ошпаренный выскочил из машины на плацу, то имел небывалый успех. Триста шестьдесят пять бантиков впечатляют сами по себе, но наиболее восхитительный, трехцветный бант (в тон родного флага) красовался на его фуражке.

— Элен, ты сочиняешь! — воскликнула Патриция, слабея от смеха и прислоняясь к сосновому стволу. — Признайся же, сочиняешь!

Элен блеснула глазами.

— Вот еще! Могу рассказать, как этот офицер отомстил дяде.

— Расскажи. — Патриция оттолкнулась от ствола и побрела вдоль галереи, намереваясь обойти центральное здание. Элен последовала за ней.

— Не прошло и месяца, как офицер принес дяде большой саквояж и страшным шепотом попросил спрятать в укромном месте. Дядя, привыкший друзьям ни в чем не отказывать, отнес саквояж в грот в парке и забыл о нем. Но ровно через неделю к нему постучались люди в форме и заявили, что дядин друг арестован — как глава тайной террористической организации, а сам дядя подозревается в пособничестве террористам и хранении оружия. Дядя рванулся было звонить адвокатам, но, увидев, что незваные гости принялись обшаривать парк, бросил телефонную трубку и кинулся к ним. Убежденный, что в саквояже по меньшей мере взрывчатка, он целый час водил гостей по парку, стараясь отвлечь их внимание от грота. Хватался за сердце, когда они приближались к фонтану — и гости добросовестнейшим образом осматривали фонтан. Без сил опускался на скамью, заметив, что люди в форме заинтересовались каменной вазой с цветами, — и они попусту кружили возле вазы. Как рассказывали потом сами добровольцы, игравшие роль ретивых ищеек, труднее всего им было удержаться от смеха, видя дядины хитрости. Тем не менее они не только удержались от смеха, но и продолжали дяде подыгрывать. Наконец настал роковой момент, саквояж вынесли из грота и дядю грозно спросили, ему ли принадлежит «это». Дядя мужественно ответил: «Да».

Тогда из саквояжа извлекли полдюжины бутылок превосходного вина, какие и были распиты при появлении столь вовремя подоспевших адвокатов (им позвонила тетя) и предводителя-террориста.

Патриция, смеясь, обернулась. Знаком показала, что надо возвращаться — они достигли уже каменной стены — и обследовать другую часть усадьбы. Элен пропустила ее вперед и продолжала повествование:

— Вернусь к происшествию с кладом. Дело в том, что у дяди на вилле был одноногий садовник. Несмотря на свое увечье, он слыл весельчаком и с утра до ночи распевал песни. Человек на протезе, горланящий песни… Кем он мог быть? Разумеется, пиратом. Мы с Эдмоном поделились своим открытием с тетушкой. Она кисло ответила, что детям нашего возраста пора было бы обзавестись некоторыми добродетелями, как-то: умом, скромностью… Ну, и дальше сорок два пункта. А дядя от нашего открытия пришел в восторг. Он сказал, что сам подозревал нечто такое. И добавил, что где-то поблизости непременно зарыт клад. Пираты всегда прячут награбленное.