Паутина Судеб - [46]

Казалось, будто прошлая жизнь утекает сквозь пальцы как песок, как вода, оставляя после себя лишь воспоминания и угрызения совести. Что сейчас я только играю роль лесной ведуньи, которой на самом деле уже нет. Я играла ее с того момента, когда впервые обрела крылья и потеряла право называться человеком, но упорно цеплялась за свою прошлую сущность. Как бабочка, только что вылезшая из кокона и пытающаяся ползать, как раньше, вместо того чтобы летать.

Все чаще я задавала себе вопрос – себя ли я вижу в зеркале или же незнакомую мне женщину с волосами цвета полночного неба и крыльями за плечами? Говорят, что человек жив до тех пор, пока существует память. Его собственная – о прошедших годах, людская – о том, каким он был и каким стал. И неважно, насколько он изменится, он останется собой, просто будет немного иным.

Ведь яркая бабочка – это та же гусеница…

Я тихонько слезла с телеги и подобралась поближе к ярко горящему костру. Кто-то совсем недавно подбросил в него очередную порцию дров – либо этот кто-то тоже мается бессонницей, либо дежурство все же было выставлено.

– Ев, не спится? – Из темноты шагнула дриада, подсаживаясь поближе к огню на небольшое бревнышко. Я только плечами пожала, следя за тем, чтобы на шерстяной плащ не попали тлеющие угольки, время от времени выскакивающие из костра. Вот и «сторожевой» пожаловал. То есть пожаловала. – Мне тоже…

– А тебе-то почему? – поинтересовалась я, не отрывая взгляда от пляшущих язычков пламени. Толстые ветки окутывались огнем постепенно – сначала сырая кора дымилась, потом на ней прорастали первые, робкие еще лепестки пламени, а затем ветка начинала трещать, словно в лютый мороз, раздаривая первое тепло протянутым к костру рукам.

– Да мысли покоя не дают, – отозвалась Ланнан. Я покосилась на нее – тени от костра сделали ее совершенно не похожей на человека. Резкие черты лица, обрисованные подрагивающими, зыбкими отблесками пламени, чересчур четко выраженные скулы, в глазницах залегли черные тени, в глубине которых поблескивали зеленые кошачьи глаза. Жутковатое, непривычное зрелище. Дитя лесов, дочь Древа, но не человек. – Почему некоторые магически одаренные люди не желают обрести покой после смерти? Ведь та еретница при жизни была человеком, как получилось, что она стала той, кем… стала?

– Сложно сказать, у каждого или каждой свои причины. – Я вздохнула, протягивая озябшие пальцы к живительному пламени. – Самая распространенная причина – это насильственная смерть, после которой душа не может сразу обрести покой, а если к нежеланию умирать добавить еще и магическую силу, то как раз и получается подобная нежить.

– Странное дело, почему-то только люди не хотят уйти на тот свет, предварительно не отомстив всем обидчикам, – ухмыльнулась Ланнан, подбрасывая в ярко горящий костер небольшое суковатое поленце.

– Можно подумать, что среди нежити только человеческая раса и встречается, – попыталась возразить я, впрочем, недостаточно уверенно.

– Подавляющее большинство – да. – Дриада с неожиданной злостью забросила в костер что-то маленькое, похожее на матерчатый мешочек, отчего в небо взвился яркий сноп искр, а спустя пару секунд раздался негромкий хлопок, во все стороны брызнули жгучие угольки, и мне пришлось срочно тушить слегка задымившийся плащ. На мой немой вопрос дриада пожала плечами. – Это чтобы костер не погас раньше времени. Иди спать, ведунья. Завтрашняя дорога будет длинной…

Вот уж точно дельный совет.

Если повезет, то завтра вечером мы окажемся уже у стен Ижена, одного из самых известных городов во всем Росском княжестве, хотя бы потому, что такого количества мастеров-рукодельников больше нет нигде. Только в Ижене Кузнецкий квартал соседствует с улицей Золотых дел мастеров, переулок Камнерезов с Волховьей площадью, а пройдя ближе к замку, сложенному из голубовато-серого камня, можно увидеть лавки вышивальщиц и белошвеек.

Я была в Ижене всего лишь дважды, оба раза с Лексеем Вестниковым. Хорошие волхвы всегда приветствовались мастеровыми людьми, которые знали цену чужому ремеслу, но и исполнение должно было быть безупречным. Или как минимум на совесть. К сожалению, не все мастера считали, что отдать жизнь постижению тонкостей своего ремесла – главная цель, кого-то интересовали более приземленные, материальные блага. И случалось, что нечистый на руку мастер мог поджечь лавку неугодного соседа, подговорить ведуна наслать болезнь, да мало ли что… Вот и зачаровывали лавки и товары от пожара и порчи, а сами мастера частенько просили амулеты, защищающие от магического воздействия.

Ижен – город, открытый торговцам, странникам и заезжим магам, но не приведи Всевышний поселиться там. Честно говоря, меня в Ижен в качестве подмастерья волхва не заманить уже ни за какие деньги, а уж как самостоятельно практикующего мага – тем более. Не хочется вести каждодневную борьбу за свое место в квартале Ведунов, слишком много сил пришлось бы тратить, чтобы не потерять того, что уже имеешь, а уж за приобретение благ надо было драться почти до смерти.

Но кому-то такая жизнь по душе. Особенно магам, постигающим обратную сторону жизни. То есть черпающим силы в смерти. Таким в Ижене раздолье – всегда есть на ком опробовать новое проклятие, ритуал или попытаться украсть чужую силу. Люди, эльфы-изгнанники, оседлые Дриады… Говорят, даже орочьи шаманы, чьи ритуальные пляски с бубном не раз приводили к таким результатам, что даже опытные волхвы на миг забывали о своем атеизме и начинали призывать Всевышнего в свидетели подобного безобразия, а то и на подмогу.