Паутина Судеб - [28]

Свежеокрашенные ставни почему-то были наглухо заколочены прочными досками, резной конек на крыше еще не успел потемнеть от времени и непогоды, да и сам дом казался если не заново выстроенным, то хотя бы недавно приведенным в порядок. Интересно, кому понадобилось заколачивать окна и двери хорошего дома и забросить сад? Насколько я знала, в подобных приграничных деревнях свято место пусто не бывает и свободную от хозяев жилплощадь всегда найдется кому занять. За исключением случаев, когда прежние хозяева погибали от какой-нибудь особо заразной болезни, но тогда дом обычно становился погребальным костром. А тут просто двери и окна заколотили.

– Странный дом, – негромко пробормотал Ветер, потирая плечи. – У меня от него мороз по коже.

– Не у тебя одного, – отозвалась дриада, натягивая поглубже капюшон плаща и притоптывая на месте от холода. Н-да, похоже, моднице из Серебряного Леса придется подыскать себе сапожки потеплее. Все же поздняя осень в Росском княжестве – это уже почти зима. – Я понимаю, что деревенский дом, от которого веет жутью, это безумно интересно, но, может, все же найдем корчму и хотя бы погреемся? Или тут все, кроме меня, морозостойкие?

– Не уверена, но спорить не стану. – Я проводила взглядом стаю ворон, которая с карканьем взлетела со слегка покосившегося карниза на втором этаже заброшенного дома, и вздохнула. Хотелось бы, чтобы ощущение стылого могильного камня, исходящее от дома, оказалось всего лишь плодом моего воображения.

– Тогда чего ждем? – С этими словами Ланнан решительно направилась прочь, и нам ничего не оставалось, как последовать за ней.

Корчму мы нашли быстро, даже не пришлось долго плутать по переулочкам, достаточно было спросить дорогу у первого попавшегося слегка поддатого крестьянина, который безошибочно указал нужное направление.

За окном завывал холодный ветер, безустанно гонящий по небу свинцово-серые тучи, по закрытым ставням колотил дождь пополам со снегом, превращавший дорогу в грязевое болото, а в самой корчме было на удивление тепло и уютно от ярко горящего огня в большой печи, недостаток же света с лихвой компенсировался хорошо приготовленной деревенской едой. Сотворенный мной светлячок неподвижно завис над столом, разгоняя полумрак корчмы гораздо качественнее, чем небольшая масляная лампа, горделиво стоящая в центре выскобленной добела столешницы, я вяло ковырялась вилкой в тарелке, краем уха прислушиваясь к разговору своих спутников. Хотя, если честно, разговор как таковой не складывался – Данте вообще в последнее время рот раскрывал редко, и то преимущественно по делу, дриада, как ни странно, тоже не торопилась травить байки, поэтому от скорбной тишины за столом нас спасал только Ветер. Мальчишка уже немного оттаял и сейчас вовсю стремился постичь окружающий мир, доставая вопросами сначала меня, а потом и Ланнан, которая находила в себе силы отвечать Ветру с перерывами на еду.

И все же не давал мне покоя тот дом. Настолько, что я, не вытерпев, поинтересовалась у девушки-разносчицы, подошедшей к нашему столику, кому принадлежал тот дом рядом с воротами. Та только плечами пожала, собрав опустевшие тарелки на деревянный поднос, и исчезла за дверью кухни, но минут через пять к нам подсел пожилой крестьянин.

Боязливо косясь на плавающий в воздухе магический светлячок, он негромко поведал историю, подобную которой частенько можно услышать на границе: полюбила девка пригожего парня, до свадьбы, как водится, не дотерпела, вот и нагуляла себе ребенка. А парень, не дожидаясь, пока к нему придет обозленный отец с братьями «возлюбленной», чтобы призвать к порядку, сбежал из деревни в тот же день, как узнал о своем будущем отцовстве. Кончилось все тем, что девка, не доносив толком дитя, раньше срока разрешилась от бремени, бросила новорожденного в лесу, даже и не глянув, мальчик народился или девочка. Вроде бы нет ребенка, нет и позора, но только спустя месяц повадился кто-то приходить под окна дома, плакать да просить наречь именем. Несостоявшаяся мать едва заикой от страха не стала, когда поняла, что под окна приходит ее брошенное дитя, а когда мужества набралась, чтобы имя сказать, ошиблась. Не угадала с полом ребенка, назвала мальчика Иженией, с той поры в доме стало жить попросту невозможно – приходил игоша под окна еженощно и теперь не только плакал, но и скребся в запертые ставни, стучал во входную дверь и шастал по крыше, не давая жильцам сомкнуть глаз.

– Госпожа ведунья, помогите, а? Сложно нам ютиться по родне, а второй дом поставить еще нескоро сможем. Освободите душу ребенка от скитаний, дайте ему покой…

– И вам заодно, – вздохнула я, машинально вертя в пальцах искусно выточенную деревянную вилку.

– И нам. А кто без греха, госпожа ведунья?

– Никто, наверное. – Я переплела пальцы и посмотрела в глаза крестьянина. – Рассказывайте подробности. Постараюсь помочь, чем смогу.

В конце концов, оставлять в деревне потенциально опасную нежить мне не хочется. Слишком уж часто случалось так, что княжеские ведуны закрывали глаза на «безобидную» нежить типа расшалившихся не в меру банников, сковывавших глупым девкам пальцы стальными кольцами, когда те гадали на судьбу в бане, или же летавиц, крадущих здоровье у детей. А через год те же самые ведуны хватались за голову, не понимая, откуда в мирной благополучной деревеньке взялось логовище нежити, не дающей нормально жить и работать людям. Оттуда и взялось. Просто когда-то дипломированному, хорошо обученному ведуну показалось, что возиться с относительно безобидным духом умершего ниже его достоинства.