Паутина из шрамов - [29]

В то время мы все думали о колледже. В конце моего выпускного года мои отметки съехали вниз, и мне пришлось идти к миссис Лопез, моему учителю испанского, и просить, уговаривать и склонять её поставить мне четвёрку. У Майка были свои проблемы с отметками. Он всегда колебался между тем, что был великолепным учеником и абсолютно сумасшедшим. В наш последний семестр он вместе с Хайей посещал курс истории наград Дона Платта. Платт был сугубо деловым генералом, который полностью командовал своим классом. Он был лысым, но в отличной физической форме, с идеальным загаром, учтивым типом вроде Гэвина Маклауда.

Мы тусовались повсюду, как маньяки за неделю до его большого финального теста, и Майк не готовился к нему, поэтому списывал. Дон Платт был последним человеком на Земле, кем ты хотел быть пойманным за списывание. Он не боялся вызвать тебя перед всем классом и оскорбить. Как раз это он и сделал с Майком, который в тот день вышел из класса белый как призрак. Двойка по предмету Платта стала довольно большим препятствием для шансов Майка получить хороший средний балл.

Но это было не моё беспокойство. Я уже был одной ногой в колледже с моими отметками. На самом деле я хотел пойти к Дону Платту за одной из моих рекомендаций, чтобы я смог потом поступить в Калифорнийский Университет в Лос-Анджелесе. Я был учеником Платта три года и присутствовал на каждом уроке, поэтому я знал, что он даст мне самую лучшую из всех рекомендаций. Несколькими днями позже я пошёл к нему после школы, и у него на лице был очень недоброжелательный взгляд. Я попросил его написать мне рекомендацию, и он как будто заготовил речь:

— Каждый, кто ассоциируется с Майклом Бэлзари, мне не друг, и не получит от меня рекомендацию. К тому же я знаю, что вы с Майклом всё время списывали на моих уроках.

Это было абсурдом. Я, вероятно, был лучшим его студентом за десять лет. Единственный раз, когда я был всего лишь близок к тому, чтобы рассердить его, был в первом семестре. Меня выбрали делать доклад о Юрае Пи Леви, великом американском офицере флота. В процессе моего исследования я открыл происхождение слова «fuck». Оно происходило от ранних регистрационных журналов, которые хранил у себя капитан. Если члена команды наказывали за половое сношение, оно заносилось в журнал словом «FUCK» (оно означало незаконное половое сношение). Это был слишком примечательный факт, чтобы не поделиться им с классом.

И я стоял там и разглагольствовал о Юрае Пи Леви и флоте, всё это было похоже на цирк Монти Пайтона. Я дошёл до наказуемых нарушений, подошёл к доске и написал «F, U, C, K» огромными буквами. Я посмотрел на мистера Плата, и кровь подошла к макушке его лысой голове, но я ни разу не улыбнулся и продолжил объяснять эту концепцию. Тем временем Майк и остальная часть класса совсем распустилась, и Платт ничего не мог поделать. Я победил его.

А теперь он думал, что победил меня. Я попробовал уговорить его написать мне рекомендацию, но он не соглашался.

— Дверь там, — сказал он.

Я вышел оттуда в шоке. В итоге, я пошёл к учителю геометрии, он был очень добр и написал мне отличную рекомендацию. Но мне ещё нужно было свести счёты с Платтом.

Когда-то в том семестре я наткнулся на несколько картонных коробок с красивыми, большими чёрными и красными пластмассовыми декоративными буквами. Думая, что они могут понадобиться для занятия искусством, я оставил их себе. В конце выходных того Дня Памяти, в ночь перед тем, как мы должны были снова пойти в школу, Майк и я ездили по округе, под кайфом от травы. Мы слушали музыку, и ко мне в голову пришла великолепная идея.

Мы подъехали к шатру перед школой Фэйрфэкс и начали забираться на его верхушку, вооружённые нужными буквами. Затем мы написали «Дэнди Дон Платт лижет задницу», полили моторным маслом верх шатра и платформу со словами, чтобы предотвратить снятие кем-либо нашего послания.

Мы посмотрели на этот знак, поздравили друг друга, пошли домой и уснули. На следующий день, когда мы пришли в школу, вокруг этого шатра был целый шквал активности. Люди фотографировали его, а рабочие пытались обойти моторное масло и снять эти буквы.

Никто не подходил ко мне и Майку с расспросами. Мы даже не были подозреваемыми. Может быть, Платт вывел из себя достаточно ребят, чтобы нашлось множество людей с поводом для этого. Но конец этому всему ещё не пришёл. В конце того лета мы решили оставить послание для новых учеников в Фэйрфэкс. И мы снова вернулись к той коробке с буквами, влезли на верхушку шатра и написали «Дэнди Дон продолжает лизать задницу».

Глава 4 Под Нулевым Солнцем

Про «What is This?», о первых выступлениях Энтони, Фли и Хиллела, о наркотиках

Я был поражён тому, что меня взяли в Калифорнийский Университет в Лос-Анджелесе. Я не только учился в том же университете, что и мой отец, но ещё и Хайа, выбрала остаться дома и пойти в колледж со мной. Это было так, как будто планеты встали на одну линию.

Но я вернулся на землю довольно быстро. В Калифорнийском Университет в Лос-Анджелесе я никогда не чувствовал себя дома. В студенческом крыле то и дело сновали ботаники или азиатские дети, которым было вообще не до разговоров и смеха. Все там были всё время заняты. Я не подружился там абсолютно ни с кем за всё время. Кроме клубов и тусовок дома у Донди, встречаться с Хиллелом и Майком было гораздо важнее, чем изучать китайскую историю, которая была, и не спрашивайте почему, одним из предметов, на которые я подписался.