Паутина из шрамов - [15]

Кимберли была симпатичной восемнадцатилетней девушкой с мягким голосом, рыжими волосами, белоснежной кожей и огромной, идеальной формы, грудью. Она была божественной, мечтательной личностью, для которой было типично твердо отказываться носить очки, несмотря на ужасную близорукость. Однажды я спросил, может ли она видеть без них, и она сказала, что без очков предметы очень нечеткие. Так почему она не носит очки? «Я просто предпочитаю видеть мир неясным», — сказала она.

Однажды, прямо перед моим двенадцатилетием, мы все были в «Rainbow». Я был высоко, как маленький воздушный змей, от куаалюда, я набрался смелости и написал своему отцу записку: «Я знаю, что она твоя девушка, но я совершенно уверен, что она подходит для моего первого раза, так что, ты нормально отнесешься к тому, если я займусь с Кимберли сексом сегодня?».

Он все устроил в один момент. Она была для него всего лишь игрушкой, поэтому мы пошли в дальнюю часть дома, и он сказал: «Хорошо, вот кровать, вот девушка, делай, что захочешь». Кровать моего отца послужила прекрасным началом, т. к. он нагромоздил четыре матраса друг на друга, чтобы получился эффект трона. По-моему это было слишком, я жутко нервничал, но Кимберли сделала все сама. Она направляла меня и была очень нежной и спокойной, и все это было по-настоящему. Я не помню, продолжалось ли это пять минут или час. Это был поистине неясный, туманный, сексуальный момент.

Это было забавно, и потом я никогда не чувствовал себя ущемленным, но я считал, что, подсознательно, это возможно было что-то, что всегда представлялось мне в дурном свете. И я не проснулся на следующее утро с мыслью: «Боже, что это было?». Я проснулся с желанием пойти похвастаться перед моими друзьями и выяснить, что нужно сделать, чтобы это случилось снова. Но это был последний раз, когда мой отец разрешил мне это сделать. Всякий раз, как у него появлялась новая девушка, я говорил: «Помнишь ту ночь с Кимберли? Что если…».

Он всегда прерывал меня. «Нет, нет, нет. Это было всего один раз. И даже не поднимай этот вопрос. Этого больше не случится».

Летом 1975 я впервые, с тех пор как переехал жить к отцу, поехал в Мичиган. Паук дал мне унцию чистейшего Colombian Gold, который находился на вершине пищевой цепи, когда дело касалось марихуаны, несколько сигарет с марихуаной и кусок ливанского гашиша. Это были мои запасы на лето. Естественно, мои друзья Джо и Найт пробовали наркотики впервые. Мы пошли в Пластер Крик, выкурили косяк и начали дурачится, кувыркаться и смеяться.

Все лето я рассказывал людям об удивительной жизни в Голливуде, о многих интересных людях, которых я встречал, и о музыке, которую слушал и которая составляла коллекцию моего отца, от Roxy Music до Led Zeppelin и Дэвида Боуи, Элиса Купера, The Who.

В июле того года моя мама вышла замуж за Стива. У них была чудесная свадьба под ивой во внутреннем дворике их деревенского дома в Ловелле. Я почувствовал, что у мамы и сестры Джули дела идут хорошо. Я вернулся в Западный Голливуд в конце лета, желая побыстрее возобновить свой калифорнийский стиль жизни и вернуться к тому, кто станет моим лучшим другом и соучастником в злодеяниях на следующую пару лет.

Впервые я встретил Джона Эм в конце седьмого класса. По соседству с Эмерсон находилась католическая школа для мальчиков, и бывало мы дразнились через забор.

Однажды я забрался туда и вступил в схватку с каким-то парнем, который утверждал, что владеет карате. Наверное, он учил только теорию и не имел представления об уличных драках, так как я надрал ему зад перед всей школой.

Где-то на свалке я связался с Джоном. Он жил выше по Роскомар Роуд в Бел Эйр.

Хотя район находился в городе, за его домом были горы и гигантский резервуар с огромным водопадом, который перетекал в другой резервуар. Это была идеальная площадка для игр. Отец Джона работал в аэрокосмической компании, он был алкоголиком, поэтому в семье ничего не обсуждалось, не шло речи о чувствах, просто притворялись, что все хорошо. Мама Джона была милашкой, а сестра была прикована к инвалидному креслу.

В восьмом классе Джон стал моим лучшим другом. Нас объядиняли скейтбординг и марихуана. Иногда мы могли достать марихуану, иногда нет. Но мы всегда имели возможность кататься на скейте. До известной степени, мое катание включало катание с целью перемещения и прыжки с тротуаров, с применением минимума мастерства, пока я добирался до нужного места; на самом деле, это было очень практично. В начале 70-х этот спорт развивался, и люди катались в канализационных трубах, вдоль набережной и в пустых бассейнах. Почти в это же время в Санта Монике скейтбордисты из Дог Паунд подняли скейтбординг на новый, полупрофессиональный уровень. Джон и я занимались этим ради забавы.

Джон был настоящим американским ребенком. Он обожал пиво, и мы часто околачивались около местного магазина, уговаривая взрослых купить нам пива. Выпивка не являлась моим излюбленным способом кайфа, но это был стимулятор, чтобы выйти из-под контроля и не знать, что может произойти.

Мы перестали просить людей купить нам упаковку пива и перешли к кражам.