Паутина - [102]

Да и Деннис тоже принял участие, хотя и пассивное, в этом злодействе: ведь он фактически дал согласие на удочерение и последующее разрушение психики девочки. Его не волновало ничего, кроме показной респектабельности и успехов в бизнесе. Я не могла связать этот образ с тем человеком, который регулярно навещал Ребекку в колонии и засыпал ее там дорогими подарками. Возможно, им двигало желание загладить вину перед девочкой… но представить себе подобные чувства в его холодном и вечно угрюмом сознании я, как ни старалась, не могла. Этот единственный до сих пор не выясненный аспект жизни Ребекки терзал меня сотнями вопросов, и полной ясности не будет до тех пор, пока я не найду на них ответы.

Выйдя в Борнмуте из поезда, я направилась прямо к многоэтажной парковке, где оставила машину. Стоило мне выехать из бетонной прохлады парковки, как салон наполнился теплым золотом вечернего света. Часы на приборной панели показывали половину седьмого, и я облегченно вздохнула, поняв, что буду дома как минимум за час до приезда Карла. Поборов волнение, ставшее в последнее время привычным, я поняла, что правильно поступила, уехав в Лондон тайком, не предупредив мужа, — добытые сегодня сведения стоили любого риска.

Миновав центр города, я свернула в сторону Плаумэн-лейн и начала подъем на холм. После напряженного дня обстановка вокруг умиротворяла: трава шелестела под легким ветерком, не смолкал ни на мгновение птичий хор. Царившее вокруг безмятежное спокойствие уняли мое волнение, я почувствовала, что мрачные тайны Ребекки остались далеко, а то, о чем говорил Дональд Харгривз, происходило где-то в другом мире.

По мере того как машина взбиралась на холм, розово-голубая полоска неба становилась все шире.

Через долю секунды, перевалив через гребень холма, я начну спуск… Глянув вперед, я задохнулась, будто меня пырнули ножом в сердце. Возле нашего дома стояли два полицейских автомобиля; синий свет проблесковых маячков слабо, но тревожно выделялся на вечернем фоне. «Что-то случилось с Лиз», — было моей первой пугающей мыслью, но, подъехав ближе, я увидела Лиз беседующей с полицейским на пороге нашей двери, распахнутой настежь. Затем я увидела неровные зубчатые края разбитых стекол в окнах первого этажа, увидела занавески гостиной, трепыхавшиеся под порывами ветра.

— Боже мой! — Захлопнув дверцу машины, я бросилась к ним. — Что случилось?

— Ох, Анна, я буквально вне себя, — первой ответила Лиз. Ее лицо, на котором смешались сочувствие и ужас, было мертвенно-бледным. — Час назад я вернулась домой с работы и увидела, что кто-то забрался к вам в дом, — взломщики, конечно, уже скрылись, но я немедленно вызвала полицию. Ваша входная дверь была нараспашку.

Ничего не соображая, я машинально повернулась, чтобы посмотреть на дверь. Большая вставка из рифленого стекла тоже была разбита, а осколки по краям, в отличие от окон, вынуты — по всей вероятности, для того, чтобы рука вора могла дотянуться до замка.

— Господи, — простонала я, — я не закрыла дверь на замок, просто защелкнула на собачку.

— Не стоит винить себя, миссис Хауэлл. — Полисмен, молодой и светловолосый, должно быть, узнал мое имя от Лиз. — Дело не в замке. Мало-мальски умелый домушник без труда проник бы в ваш дом и через окно. При отсутствии охранной сигнализации для воров это легче легкого, особенно если соседки не было целый день.

— Нам и в голову не пришло установить сигнализацию… здесь такое тихое место. — Я не узнавала собственный голос, безжизненный и тягучий. И вдруг вздрогнула от мысли, которая должна была бы прийти первой: — Что украли?

— Боюсь, на этот вопрос ответить мы пока не можем. По крайней мере до того, как вы войдете внутрь. В настоящее время двое наших сотрудников проверяют наличие отпечатков пальцев. Если вы пришли в себя, прошу вас осмотреть дом и сообщить, что пропало…

Конец его фразы растворился у меня за спиной, поскольку я уже вошла в гостиную. Знакомая домашняя обстановка превратилась в зону военных действий, весь пол в осколках стекла. «Еще сегодня утром это было нашим домом. Сейчас я проснусь в своей постели и все исчезнет без следа», — подумала я и скривилась: до чего затертый штамп, который я ни за что не вложила бы в уста ни одного из своих героев. Чувствуя, что парализующее безразличие вот-вот сменится истерикой, подкатывающей к горлу, как сгусток желчи, я захлопнула ладонью рот, словно стараясь подавить рвоту, но никак не хихиканье, и успела проглотить неуместный смех.

— Миссис Хауэлл? — произнес позади меня молодой полисмен. — Вы можете сообщить, что украдено?

Я крутила головой, будто видела это место впервые и не представляла себе, что тут должно было быть. Зияющая пустота разом вернула меня в реальность, — пустота на полке, где стояла лампа «под Тиффани». Закрыв глаза, я увидела прежнюю комнату.

— Лампы нет, — произнес слабый, глухой голос, который я в жизни не слышала. — Ее купил мой муж. Подделка под Тиффани, но очень красивая.

— Сочувствую, — отозвался полисмен не слишком уверенно и слегка снисходительно, явно приняв во внимание причуды, вызванные шоком. — А еще?