Паук - [3]

Я вытер пот со лба и почувствовал себя счастливым, оглядывая привычную мне обстановку в комнате: все было тихо и неподвижно. Я был счастлив, потому что в этой мертвой обстановке лишь я один был живым. Лишь я один представлял угрозу этим вещам: они ничего не могли сделать со мной. Я мог передвинуть мебель, выбросить ее в окно. Вот мой дом, моя комната, мои вещи, все принадлежало мне. Я ощутил, как обретаю свободу в отношении этих неподвижно стоящих, рассеянных по углам вещей. Я почувствовал себя увереннее. Улыбнулся, потом на меня напал какой-то нервный смех при воспоминании о тех истерических фантасмагориях, которые осаждали меня. Как я мог дойти до того, что стал выдумывать подобное? Темнота, тишина, одиночество, нервное напряжение творят с нашим разумом все, что хотят. Но... я не переставал размышлять. Я вспоминал обо всех событиях этого такого трудного дня. Оставалась совершенно неразрешимая проблема: этот странный пациент Рагиб Дамиан, Этому надо было найти хоть какое-то объяснение... Я не мог уснуть, не найдя его. Я закурил и постарался обо всем подумать спокойно, обратившись ко всем своим научным знаниям.

Звуки, все звуки в пространстве имеют определенную продолжительность. Все формы энергии претерпевают бесконечные превращения: электричество переходит в движение, движение - в тепло, тепло - в свет. Когда сера горит и исчезает, она исчезает лишь видимо: она превращается в газ, в огонь, в пар. Все остается, ничто не теряется, но превращается, рассеивается, распространяется. Если бы у нас была хотя бы какая-то возможность собрать всю энергию, которая существует во всей вселенной и восстановить это в первоначальной форме в виде волн, которые можно улавливать маленьким радиоприемником, то мы смогли бы узнать много интересного. Например, услышать голос Александра Македонского и то, что он говорил у крепостного вала Акры. Кто знает? Это - предположение, всего лишь предположение, просто точка зрения.

Возможно, что в мозгу этого странного больного по имени Рагиб Дамиан существует некий нервный механизм особого рода, который позволяет ему собирать звуки, как радио улавливает волны, и вновь произносить их. Возможно, что находясь в коме, его нервный механизм черпал в пространстве и объединял эти испанские слова, которые где-то заблудились, были рассеяны, и он произносил их. Невероятное предположение, и все же предположение. И оно не так уж необоснованно. Это - кончик нити, конечно, очень сомнительный, но все же это уже кое-что.

Я почувствовал некоторое облегчение. Я стал напевать себе под нос, прислонившись к окну. Я включил проигрыватель и стал искать на этажерке, в стопке пластинок, диск с какой-нибудь легкой музыкой, которая помогла бы мне заснуть. Но стопка пластинок выскользнула у меня из рук. Одна старая пластинка разбилась; я стал собирать осколки, и тут мой взгляд упал на название "Плач о смерти знаменитого испанского тореадора Дона Себастьяна"!

Дон Себастьян? Это имя Рагиб произносил, будучи в коме. Все это показалось мне непонятным. Я не мог отвести взгляда от осколков разбитого диска. Руки мои дрожали.

2.

Передо мной на письменном столе лежали рентгеновские снимки, результаты анализов и проведенных мной обследований. Я внимательно один за другим рассматривал снимки, отмечая для себя все видимые тени на снимке черепа. Ничто не могло подсказать мне диагноз. Никаких указаний. Рентгеновские снимки были обычными, как и анализ крови. Клиническое обследование ничуть не проясняло ситуацию. Все тесты подтверждали, что я имел дело с совершенно нормальным человеком. Мне оставалось ознакомиться только с результатами электроэнцефалограммы. Всего лишь несколько дней тому назад я получил из Америки этот аппарат. И это был случай проверить, на что он способен, поскольку именно он был предназначен для того, чтобы регистрировать электрическую активность мозга: любая электроимпульс, исходящий от мозга, отражался на ленте в виде диаграммы. Вытащив ленту из аппарата, я развернул ее и стал разглядывать в лупу, и тут сердце мое сильно забилось.

Наконец! Неожиданно сильный импульс словно перечеркивал всю диаграмму; он составлял амплитуду в 90 микровольт и возникал через равные промежутки времени, прерывая вибрацию с нормальной амплитудой, которая соответствовала быстрому ритму обычного графического изображения. По этому всплеску и по его регулярному и медленному возникновению было ясно, что речь здесь не шла ни об опухоли, ни об эпилепсии, ни об энцефалите, ни о каком-либо другом известном заболевании мозга.

Я стал рыться в медицинских книгах, справочниках, журналах, чтобы найти какой-нибудь похожий случай. Но все было напрасно. Ничто ни близко, ни отдаленно не напоминало данный случай. Я не мог сдвинуться с начальной точки в разгадке этой тайны, никаких проблесков на горизонте. После тщательного изучения результатов я обнаружил только, что там все же что-то было.

Электроэнцефалограмма показала мне, что с мозгом этого человека что-то происходит. Речь не шла о каких-то известных науке болезнях, но это и не был нормальный мозг обычного человека.