Патруль времени - [21]

— Что это за расцветка? — спросил он, указывая на свою шотландскую юбку в клетку.

Дейдра подняла рыжую головку.

— Это цвета моего клана. Почетный гость у нас всегда считается принадлежащим к клану хозяина дома, даже если он кровный его враг. А мы не враги, Мэнслах.

Эти слова опять повергли его в дурное настроение. Он вспомнил, какая перед ним цель.

— Мне бы хотелось узнать побольше о вашей истории, — сказал он. — Я всегда интересовался этим предметом.

Она кивнула, поправила золотую пряжку в волосах и сняла с тесно уставленной полки одну из книг.

— На мой взгляд, это самая лучшая книга по истории мира. В ней я смогу найти все детали и подробности, которые вас заинтересуют.

И заодно расскажешь мне, как лучше разрушить ваш мир.

Эверард уселся рядом с ней на диван. Дворецкий вкатил столик с едой. Эверард ел машинально, не чувствуя вкуса.

— Скажите, — спросил он наконец, желая проверить свое предположение.

— Рим и Карфаген воевали друг с другом?

— Да. Два раза. Сначала они были союзниками против Эпира. Римляне выиграли первую войну и попытались ограничить действия Карфагена.

Девушка склонилась над книгой, и, глядя на ее тонкий профиль, Эверард подумал, что она напоминает прилежную школьницу.

— Вторая война разразилась через двадцать три года и продолжалась… гм… одиннадцать лет, хотя последние три года войны по существу не было, просто добивали противника — Ганнибал уже взял и сжег Рим.

Ага! Почему-то этот успех Ганнибала не вызвал у Эверарда прилива радости. Вторая Пуническая война (здесь ее называли римской) или, вернее, какой-то ключевой эпизод этой войны и был тем поворотным пунктом, в результате которого изменилась история. Но частью из любопытства, частью из суеверия Эверард не стал сразу выяснять, какой именно это был эпизод. Сначала в его мозгу должно было уложиться все, что произошло (нет… то, чего не произошло. Реальность — вот она, теплая, живая рядом с ним; сам же он — бесплотный призрак).

— Что же было дальше? — бесстрастно произнес он.

— Карфагенская империя захватила Испанию, южную Галлию и кончик Итальянского сапога, — сказала она. — После того как римская конфедерация распалась, остальная часть Италии оказалась совершенно бессильной, там царил хаос. Но правительство Карфагена было слишком продажно и поэтому не могло управлять империей. Сам Ганнибал был убит людьми, считавшими, что его честность стоит им поперек дороги. Тем временем Сирия и Парфиа воевали за восточное побережье Средиземного моря. Парфиа победила и попала под еще более сильное греческое влияние, чем когда-либо прежде. Примерно через сто лет после римских войн Италию захватили германские племена. (По всей видимости, кимвры с тевтонами и амбронами, которые были их союзниками. В мире Эверарда их остановил Марий.) Их разрушительные походы через Галлию заставили переселиться кельтов. В основном по мере упадка Карфагенской империи они мигрировали в Испанию и Северную Африку. А от карфагенян галлы научились многому. Последовал долгий период войн, в течение которых Парфиа уступала свои территории, а государства кельтов росли. Гунны разбили германцев в Средней Европе, но в свою очередь были побеждены Парфией, на завоеванные пространства вошли галлы, и германцы остались только в Италии и Гипербореях (по всей видимости, на Скандинавском полуострове). На верфях стали закладывать большие корабли, в результате росла торговля между Дальним Востоком и Аравией, а также непосредственно с Африкой, которую корабли огибали, направляясь на восток. (В истории Эверарда Юлий Цезарь был изумлен, когда увидел, что венеты строят самые лучшие корабли во всем Средиземноморье.) Кельты открыли Северный Афаллон, думая, что это остров,

— отсюда название «инис», — но они были изгнаны оттуда индейцами майя. Бриттиские колонии дальше на север уцелели и впоследствии завоевали независимость. Тем временем набирал силу Литторн. Был период, когда это государство завоевало большую часть Европы. Только западная ее часть возвратила себе независимость в результате мирного договора после столетней войны, о которой я уже говорила. Азиатские страны сбросили иго своих истощенных войной европейских завоевателей и быстро развивались, а западные государства, наоборот, приходили в упадок.

Дейдра подняла голову от книги, которую перелистывала, ведя свой рассказ.

— Но все это — только самые основные факты нашей истории, Мэнслах. Продолжать?

Эверард покачал головой.

— Нет, спасибо.

После минутной паузы он сказал:

— Вы очень честно рассказываете о положении в своей стране.

— Большинство из нас не хочет признавать этого, но я предпочитаю смотреть правде в глаза, — резко сказала Дейдра.

Она тут же добавила с живым интересом:

— Но расскажите мне о вашем мире. В это чудо трудно поверить.

Эверард вздохнул, плюнул на свою совесть и принялся врать.

Нападение произошло после обеда.

Ван Саравак наконец-то воспрял духом и прилежно занимался с Дейдрой изучением афаллонского языка. Они ходили по саду, взявшись за руки, и называли различные предметы; затем, чтобы освоить и глаголы, производили всевозможные действия. Эверард плелся за ними, мимолетно думая о том, что, пожалуй, он — третий лишний, и главным образом пытаясь сообразить, как добраться до скутера.