Патриций - [58]

– Что ж, съезди, – кивнул Феликс. – Я дам лошадей.

– Да, – вспомнил Юний. – Ты случайно не знаешь, кто из деревенских любит малевать на щитах изображение вепря?

– Да все они любят, – Феликс засмеялся. – Вепрь – священное животное херусков. Ну, может, не всех, но тех, кто здесь осел, точно.

– Спасибо за сведения, – поблагодарил Рысь. – Еще один вопрос. Колдуний, воров и прочую подобную публику здесь судят по римским законам?

– Римляне – да. А остальные… Здесь ведь не город.

– Понятно. А кто такие Эвдальд и Фредегар, ты не знаешь?

– Фредегар – крепкий, скуластый? – Феликс вскинул глаза.

– Да, именно так.

– Он служит Эрлоину, хозяину постоялого двора.

– Вот как? А такой Эвдальд, круглолицый, толстый, с вислыми такими усиками?

– Этот тоже на постоялом дворе крутится, неоднократно видал там его. Кажется, он доверенное лицо Эрлоина.

– Отлично. – Юний потер руки.

По крайней мере, теперь было ясно, куда ехать. Нет, не на постоялый двор – там Рысь недавно был, и слишком частое его появление выглядело бы весьма подозрительно. Где-нибудь рядом… Скажем, почему бы не навестить Гретиария, старого заслуженного ветерана, геройски сражавшегося с варварами на вилле Кальвизия? Боги сохранили старику жизнь, но, увы, отняли собственность – варвары сожгли и разграбили его поместье. Что ж, навестить, выказать сочувствие – вполне благое и не вызывающее никаких подозрений дело.

Взяв на хозяйской конюшне лошадей, Юний прихватил с собой Арминия и понемногу оправившегося от раны Эрнульфа. Мог бы, конечно, их и не брать, да только путешествовать одному, без слуг, считалось зазорным для любого мало-мальски приличного человека, а Рысь относил себя именно к таковым. Все ж таки юрист, а не пугало огородное!

Тусклый солнечный свет размазывал по мокрой траве скользящие тени всадников, под копытами коней хлюпала жирная грязь. Махнув рукой на бесполезную дорогу, Юний свернул, срезая часть пути лугом, приятно-зеленым, с желтыми солнышками мать-и-мачехи и сверкающими зеркалами проплешин-луж. В лужах отражалось низкое желто-серое небо и летящие клином птицы – журавли или аисты.

Когда впереди показалась деревня, Юний осадил коня на поскотине и, обернувшись к своим спутникам, предупредил:

– С деревенскими по пути не болтайте.

Эрнульф усмехнулся:

– Да мы и не думали, патрон. С чего ты взял? Вообще-то мы зря здесь встали – слишком уж открытое место. Привлекаем внимание.

– Тогда едем, – согласился Рысь. – Арминий, ты чего такой кислый?

– Да так. – Здоровяк отмахнулся и сконфуженно покраснел.

– Приставал вчера ночью к кухарке, – мстительно пояснил Эрнульф. – И так оглушительно, что мешал всем спать.

– Молодец! – Юний подмигнул Арминию, от чего тот еще больше сконфузился. – Ну и как успехи?

– Да так…

– Никаких, говоря по правде! – снова встрял в беседу Эрнульф.

Юний рассмеялся и, подогнав коня, выехал на широкую дорогу, ведущую мимо постоялого двора Эрлоина и дальше, за околицу деревни.

Когда проезжали, распоряжавшийся во дворе слугами корчмарь заметил их и даже помахал рукою, но разговаривать не стал, слишком уж далеко было, да и не выказывал он никакого интереса к беседе. Сейчас Эрлоина заботило куда более важное дело, нежели встреча гостей. Тризна! Вот о чем болели головы у всех жителей деревни. Казалось бы, не такое уж и сложное дело – Рысь читал у Тацита о том, что на похоронах германцы вовсе не стремятся к особой пышности, сжигая на погребальном костре одно лишь оружие покойного, иногда коня. Курганов не насыпают – берегут пашни, с таким трудом отвоеванные у леса, и довольствуются лишь небольшим холмиком из дерна. Также на могилах не ставят пышных памятников и надгробий, считая, что все это будет давить на погребенного. В общем, по мнению молодого юриста, похоронная церемония у местных жителей в тщательной подготовке не особенно-то нуждалась. Так, собрать лесин для костров – да мало ли поблизости сухостоя?

– Интересно, где захоронят убитых? – проехав корчму, задумчиво протянул Юний. – Наверное, близ священной рощи, где всегда.

– Может быть, – тронув поводья коня, Эрнульф подъехал ближе к патрону. – А могут и выбрать другое место – уж больно много погибших.

– Посмотрите-ка! – вдруг воскликнул Арминий. – Не там ли вилла бедняги Гретиария?

Он показал рукой на дымящиеся остатки ограды и срубов, маячившие впереди, за вырубленным орешником. И кому он помешал?

– Да, похоже, это так и есть, – присмотревшись, согласно кивнул Рысь. – Вот не повезло бедолаге! Гляди-ка – одно пепелище.

Подъехав ближе, всадники спешились, и Юний, передав поводья Арминию, подошел к высокому шалашу, наскоро устроенному из жердей и еловых веток. Внутри, у сложенного из круглых камней очага, на маленькой скамеечке кутался в старый плащ седой ветеран – сухощавый, но все еще крепенький, сильный.

– Аве, уважаемый Гретиарий.

Хозяин сожженной усадьбы поднял глаза и улыбнулся, узнав гостя:

– Рад, что заглянул ко мне, Юний. Как видишь, мне даже негде принять столь уважаемого посетителя.

– Ничего, – входя, усмехнулся Рысь. – Главное – жив ты сам и жива твоя супруга.

– Да, – Гретиарий горестно покивал. – Жаль, разбежались рабы… Правда, остались колоны и арендаторы. Так что еще не все потеряно, еще отстроюсь. Зять должен помочь. У меня дочь в Вангионах, замужем за Валерием Фусом, торговцем скотом, может, слыхали?