Патриархальный город - [15]
Тудор Стоенеску-Стоян с преувеличенным и не слишком искренним восторгом пожал руки обоим приятелям, земледельцам и землевладельцам, гнувшим спину на кредиторов и сборщиков налогов.
С горечью он подумал, что за вчерашний вечер судьба дважды сталкивала его с людьми, которые могли сказать кое-что поинтереснее, нежели Стэникэ Ионеску и его друг. Это были совсем другие люди, из иного мира, с другими заботами — иного плана. Но они прошли мимо него, как мимо неодушевленного предмета. Свою пластинку они крутили только для самих себя. И уходили в огромный мир с беззаботной уверенностью, что, где бы они ни оказались, серой массе их не поглотить.
А внимание на него обращали лишь такие вот братья-близнецы, его ровня, говорившие языком Стэникэ Ионеску, комического персонажа из Караджале. И все-таки, решив быть любезным — как-никак первые знакомые на пути к приемной родине — он протянул им открытый портсигар.
Не скрывая восхищения, приятели разглядывали дорогие заграничные сигареты. Осторожно вертели их в руках и изумленно поднимали брови, разбирая золотые буковки. Делая первые затяжки, благоговейно молчали.
Сомнений не было, — адвокат и журналист из Бухареста сразу вырос в их глазах. И удивительно, но Тудор Стоенеску-Стоян не остался к этому равнодушен.
Роли поменялись. Теперь он выступал в роли дядюшки с племянником из ресторана на Северном вокзале и Теофила Стериу и его товарищей по ночному экспрессу.
А на его месте были эти двое земледельцев и землевладельцев, которые взирали на него, как на существо с другой планеты.
— Счастлив иметь честь познакомиться с журналистом из Бухареста! — искренне и с чувством признался господин Стэникэ Ионеску. — Давно хотел посмотреть, каковы они из себя. Но только не на тех, которые душой и телом продались господам Эмилу Саве и Хаджи-Иордану. А вы случайно не имеете отношение к правительству?
В вопросе слышалось подозрение и заведомое осуждение.
Спеша оправдаться, Тудор Стоенеску-Стоян отрезал:
— Не имею чести быть знакомым с господами Эмилом Савой и Хаджи-Иорданом. Нет, не знаком. Никогда не видал. Впервые слышу эти имена.
— Неужели даже имени Иордана Хаджи-Иордана не слыхивали? — с недоверием переспросила жертва кредиторов и фиска.
— Даже имени господина Иордана Хаджи-Иордана не слыхал, — подтвердил Тудор Стоенеску-Стоян.
Но тут же спохватился:
— То есть нет… Кажется, ошибся…
— Ну вот, видите? Что я вам говорил! — укоризненно произнес господин Стэникэ Ионеску, не скрывая своего торжества.
— Подождите, я не договорил. Кажется, я и впрямь ошибся, а вот теперь что-то припоминаю. Иордан Хаджи-Иордан — это вроде бы тот самый нефтепромышленник и банкир, о котором ходило столько толков лет пять тому назад. Весьма запутанное дело. Жалобы в прокуратуру, расследование, процесс, скандал с политической подоплекой…
— Можете не продолжать! Процесс, жалобы, следствие, скандал из-за политических махинаций… А потом раз — и расследование прекратили, и дело замяли. Вот вам ваше сокровище, господин Иордан Хаджи-Иордан! Акула, которую вы теперь выпустили на промысел в нашу заводь. Наведите справки у Болдура Иловяну, порасспрашивайте мелких землевладельцев из Пискул Воеводясэ, что за человек этот господин Иордан Хаджи-Иордан, что за подарочек вы нам прислали!
— Я его, во всяком случае, не посылал! — обиженно защищался Тудор Стоенеску-Стоян. — Такие дела не по моей части. Я не политик, не нефтепромышленник, ни с какими банками не связан — у меня даже банковского счета нет. Я адвокат, у меня своих дел хватает, вдобавок я еще и журналист, тоже хлопотное занятие. Не далее как вчера я сказал моему другу Теофилу Стериу…
Тудор Стоенеску-Стоян сделал паузу, ожидая, какой последует эффект.
Эффекта не последовало.
Ни господин Стэникэ Ионеску, ни его друг Кристаке Чимпоешу словно бы и слыхом не слыхивали о существовании Теофила Стериу.
Поэтому Тудор Стоенеску-Стоян продолжал, напирая на каждое слово:
— …сказал моему другу Теофилу Стериу, ну, знаете, романисту, президенту Академии!.. Да, говорю, дорогой папаша Теофил, в политике и в делах я ничего не смыслю. Я вроде того путешественника из Норвегии, о котором рассказывал в тысяча шестьсот тридцатом году Гез де Бальзак: увидав первый раз в жизни цветущий розовый куст, этот норвежец не осмелился к нему подойти, изумляясь, что есть такие страны, где на ветвях вместо цветов распускается пламя…
Господин Стэникэ Ионеску и друг его Кристаке Чимпоешу наморщили лбы, силясь понять, что же это такое рассказал про норвежца Гез де Бальзак. Кристаке Чимпоешу, мирившийся дотоле со скромной ролью слушателя, не удержался и простодушно спросил:
— Как это? Розовый куст, а на нем заместо цветов огни? Про такое я еще не слыхивал.
— Не то, братец! — вмешался господин Стэникэ Ионеску с видом знатока, сожалеющего о досадной туповатости своего приятеля, земледельца и землевладельца. — Что за чушь ты порешь? Не понял, что ли, как дело было? Речь вовсе не про настоящий розовый куст. А про розыгрыш. Приехал к ним в страну чужак, вот они и решили его разыграть — подсунули ему фальшивый куст с газовыми рожками вместо цветов, чтоб обжегся…
