Патриарх Никон и царь Алексей Михайлович - [18]

.

Таким образом еще до патриаршества Никона книжная справа у нас, благодаря царю и Стефану Вонифатьевичу, уже прочно была поставлена на совершенно новых началах: при издании церковно-богослужебных книг стали справляться с греческими книгами, ими проверять наши прежние издания и, в случае разногласие славянских переводов с греческими подлинниками, стали давать решительное преимущество последним. Кроме греческих книг стали прибегать еще к сличению московских изданий с южно-русскими, как более исправными в некоторых отношениях, чем старые московские. Очевидно Никону впоследствии приходилось только продолжать книжные исправление в том духе и направлении, как это было налажено уже до него.

Помимо приглашения ученых Киевлян решено было еще в самой Москве основать такую школу, в которой бы преподавался греческий язык, почему стали искать подходящего для школы учителя грека. Когда в 1649 году в Москву приезжал иерусалимский патриарх Паисий, а с ним его дидаскал грек Арсений, который ранее жил киевской Руси и знал славянский язык, то Арсений был оставлен в Москве для предположенных книжных переводов и исправлений, а так же и для учительства. В то же время государь обратился с особою просьбою к иepyсалимскому патриарху Паисию, что бы он, возвратившись из Москвы на восток, позаботился приискать там между учеными греками благонадежного учителя и прислал его для учительства в Москву. Об этом свидетельствует грамота патриарха Паисия к государю в 1652 году, в которой он, посылая в Москву, в качестве учителя для московской школы, митрополита Навпакта и Арты Гавриила, пишет: «повелели нам, богомольцу вашему, радети и обрести единого учителя премудрого и православного, и не имел бы никакого пороку во благочестивой вере, и был бы далече от еретиков, и послати б нам иво ко святому вашему царствию поклонитися, да учинить учительство и учить эллинский язык, якоже она есть древня от иных язык, понеже она корень и источник другим»^[27]. В то же самое время, очевидно под давлением царя и Стефана Вонифатьевича, и патриарх Иосиф должен был показать заботливость относительно устройства в Москве греческой школы. Грек Иван Петров в 1649 году писал патриарху Иосифу: «даю ведомость о некотором учителе смышленом эллинскому языку и разсудителя евангельскому слову, и имя ему Мелентий, прозвище Сирих, что такова учителя второго не обретается во всей вселенной и ни в котором месте. и дал свое слово — хотел придти сюда к благочестивому царю и к святейшеству вашему, а будет благоволение благочестивого царя и великого князя Алексея Михайловича, самодержца всея Руси, и произволением святительства вашего, изволите дати грамоту мне, да он придет сюда, и челом бью, да мне о том учини указ и подай ответь»^[28].

Приглашением ученых переводчиков книг и приисканием на православном востоке учителей греков для предположенной в Москве школы не ограничились, а пошли, в деле сближение с православным востоком, значительно далее.

В Москве решительно отсутствовала церковная проповедь и всякое вообще церковное учительство. Правда ревнители уже заводили в церквах чтение для народа поучений— отеческих произведений, или житий святых. Но это были именно чтение, иногда мало понятные для слушателей, чтения о материях крайне далеких, а иногда и совсем чуждых интересам тогдашнего общества, которое нуждалось не в чтениях по книжке, а в устной, живой настоящей проповеди, на более или менее жизненные и современные темы. Так как у наших ревнителей не было достаточного уменья составлять и говорить такие проповеди, то решились, чтобы познакомить московское общество с характером настоящей живой проповеди, прибегнуть к помощи приезжих образованных греков. В Москву, 8 декабря 1650 года, прибыл назаретский митрополит Гавриил, игравший деятельную и важную роль посредника между Хмельницким и московским правительством по вопросу о присоединении Малороссии к Москве и хорошо знавший русский язык. Ему поручено было проповедывать в московском Богоявленском монастыре, где он остановился, и где он действительно сказал ряд устных церковных проповедей (из них нам известны четыре проповеди). Особенного внимание заслуживает его проповедь, сказанная им в 1651 году, в праздник Пятидесятницы, причем современный списатель его проповедей счел нужным сопроводить свой список таким замечанием: «глоголаше же cиe поучение изоуст в слух всем людем. Отпев божественную литургию». Это поучение назаретского митрополита касалось особенностей тогдашней русской жизни, и несомненно имело прямую связь с обличительными и реформационными стремлениями тогдашнего московского кружка ревнителей благочестие, сказано было с их согласие и одобрение. Вот что услышали о себе москвичи с церковной кафедры из уст приезжего греческого иерарха: разсуждая о спасительности и важности крещение, откуда-де произошло и самое название христиан, проповедник говорит, обращаясь к своим слушателям — москвичам: ,,самих же себе нарекосте болярами, и не Божиих сынов, но сынов болярских любете себе пред человеки нарицати»; что же касается низших себя — «меньших братий своих сущих» — то их называют небесным званием — «христианми» (т. е. крестьянами), но этим названием «яко бы их охуждают, зане поручены им суть, и от их трудов хранилища своя исполняют и пространно питают». Между тем всякая душа, не именующая себя христианином вдовица есть, лишившаяся жениха, «наипаче пространно питающаяся лихоиманием от трудов кровавых меньших подручников». Приглашая всех не гнушаться званием христианина, проповедник восклицает: «устыдися прочее о сем, о любимче, и воскресни от мертвых сих дел и изыди от мрака гордыни суетного гроба тьмы бесовского самомнения»; Царь и Творец всяческих не стыдится нарицать нас своею братиею, «ты ж стыдишися по Адамлю естеству и по духу благодати подручников своих меншею братиею их себе нарицати. И что глаголю: и священником, иже вас крещением сынами Божиими творят, и пречистые дары божественного таинства преподают, и тем вас с Богом собщают, — зане ж раби Бога живаго суть — выж с рабы своими равно их вменяете. Но ты кто, судяй чуждему рабу? Священника не почитаеши, священника охуждаеши; но слыши слово Его, реченное во пророцех: моих мне отмщение, глаголет Господь; и аз омоих воздам». Впрочем, оговаривается проповедник, не одни знатные заслуживают обличение, «но и во общих и простых людех многому исправлению подлежаще: недугу лютой болезни пиянства, во иных же сребролюбивый нрав и непреклонный к милостыни, яж к нищим, иных же блудодеянием и иными многими студеяние, и льстивым обычаем, и лицемерным человекоугодием, и небратолюбием и несогласием сего сродства Божиаго небесного благородиа светло помрачают и охуждают, и тако ругающеся, ох горе, сими злыми делы Творцу своему досаждают и небесного званиа на прекрасное имя христианское хулу от иноплеменник наносят, по глаголющему: вами бо, рече, имя мое хулится воязыцех». После этих обличений проповедник взывает к слушателям: «проставите от злоб ваших и научитеся добро творити, вы бо есте людие Божие, и язык свят, царское священие, яко ж раби и сыны Божии по благодати. Общее братолюбие нелицемерно друг ко другу имуще, в смиреномудрии со страхом каждый особне, дело и талант ему от Бога врученный, делает: держащии скипетра и диадему царствиа, яко истиннии раби Божии, да не туне мечь носить, но на отмщение злых, и да не полагает сего на земли, но присно в деснице своей держай, да посылает его на отмщение иноплененных язык, расхищающих стадо Христово и умаляющих достояние его; токожде же и да потрясует им над главами всякого хищника, и лихоимца, и посульника, и на мзде суд творящих,