Патриарх Кирилл. Биография. Юбилейное издание к 75-летию со дня рождения - [8]

Митрополиты Сергий (Страгородский), Алексий (Симанский) и Николай (Ярушевич) (в центре) в период заседания Архиерейского Собора 1943 г.

Период с сентября 1943 года вплоть до начала хрущевских гонений в конце 1950-х годов был для Русской Православной Церкви временем частичного восстановления того, что было разрушено и уничтожено в годы сталинского террора. Государство оставалось атеистическим, и Церковь продолжала существовать вне общественной жизни. Однако открытые гонения были временно прекращены. На оккупированных немцами территориях возобновляли свою деятельность многие православные приходы, но после того, как Красная армия изгоняла немцев, эти приходы уже не закрывались.

В послевоенные годы наблюдался численный рост Русской Православной Церкви: на 1 января 1949 года епископат насчитывал 73 архиерея, число действующих храмов достигло 14 477, монастырей — 75, действовали 2 духовные академии и 8 семинарий. Впрочем, начиная с 1948 года, храмы стали вновь закрываться, возобновились аресты духовенства.

Короткая передышка, которую советская власть дала Церкви в послевоенные годы, позволила ранее осужденным по политическим статьям прийти на служение в Церковь.

В 1947 году Михаил Гундяев подал прошение Ленинградскому митрополиту Григорию (Чукову) о рукоположении в священный сан.

Митрополит Григорий, сам прошедший через расстрельный приговор, многолетнее тюремное заключение, ссылки, предупредил, что священнику, имеющему такую биографию, как у Михаила Гундяева, он не сможет дать приход в Ленинграде: «Если вы действительно желаете сменить свою ленинградскую квартиру на проживание на самом отдаленном приходе Ленинградской епархии, в селе Петрова Гора, то я вас рукоположу. Но на служение в городе Ленинграде не рассчитывайте. Так что идите и советуйтесь с супругой»[33]. Семья приняла решение переехать в село. Однако митрополит Григорий сумел обойти препоны и 16 марта 1947 года рукоположил Михаила Гундяева в священный сан, назначив в храм Смоленской иконы Божией Матери на Васильевском острове.

Митрополит Григорий (Чуков)

Храм незадолго до этого был передан Церкви, после того как шесть лет стоял закрытым. В 1951 году священник Михаил был переведен в Спасо-Преображенский собор, в 1957 году возведен в сан протоиерея, в 1959 году назначен помощником благочинного. В 1960 году переведен в Александро-Невский храм в Красном Селе, в 1970 году назначен настоятелем Серафимовского храма в Ленинграде. В 1972 году протоиерей Михаил стал настоятелем Свято-Никольского храма на Большой Охте.

Храм Смоленской иконы Божией Матери на Васильевском острове, Санкт-Петербург

Послужной список протоиерея Михаила выглядит вполне благополучным, однако на самом деле его служение в годы хрущевских гонений на Церковь было далеко не безоблачным. Частые переводы с одного прихода на другой объяснялись тактикой властей, которые не хотели, чтобы священник укоренялся на одном месте и обрастал духовными чадами. Кроме того, власти оказывали мощное финансовое давление на священнослужителей.

Патриарх Кирилл вспоминает: «В то время декларировалось доброжелательное отношение государства к Церкви… Но атеистическая сущность государства не менялась, и идеологическая борьба с религией продолжалась. И одной из форм этой борьбы было материальное притеснение духовенства. В Ленинграде, в частности, против многих священников и целых приходов была развязана целая кампания. В качестве жертв избирались главным образом те священники, которые пользовались популярностью у народа. Им райфо (районный финансовый отдел) предъявлял требование выплатить налог, причем называлась астрономическая сумма, многократно — в 500, в 1000 раз — превышавшая реальные возможности священника и прихода. Во главе тогдашнего горфо (городского финансового отдела) стоял сын священника по фамилии Мансветов. Он считал, что „попов нужно задушить рублем“. Он брал любую цифру, что называется, с потолка, и говорил тому или иному священнику: „Ваш годовой доход составляет такую-то сумму, вы должны заплатить налог в размере 51 %“. И священник был обязан этот 51 % своего мнимого годового дохода заплатить».

«Так вот, — продолжает Патриарх Кирилл, — мой отец был приглашен в райфо, и ему было сказано, что он заработал какие-то фантастические деньги, и поэтому должен выплатить около 120 тысяч рублей налога: по тем временам это была немыслимая сумма. Никакой реальной возможности выплатить эту сумму у отца не было. Были суды, отца приговорили к погашению долга; было описано все наше имущество, и мы практически жили на то, что нам приносили люди: кто-то хлеб, кто-то муку, кто-то селедку, кто-то сахар. С отцом могли бы поступить очень плохо, просто разделаться, если бы он не заплатил эти деньги. И тогда его друзья и знакомые — в том числе ленинградская интеллигенция, некоторые профессора, академики, ученые, кое-кто из духовенства — стали собирать средства, чтобы заплатить этот налог. И они были собраны. Но всю последующую жизнь отец выплачивал долги, а потом и я выплачивал долги отца. Закончили мы расплачиваться только тогда, когда — уже в сане архимандрита — я поехал в Женеву в качестве представителя Московского Патриархата»