Патологическое сомнение. Мыслю, следовательно страдаю - [14]

Например, сомнение, очень частое возникающее у молодых мужчин, связано с сексуальными наклонностями: «Я гетеросексуален, гомосексуален или бисексуален?» Очевидно, ответ на этот вопрос лежит в чувствах человека, а не в его рассуждениях. Но если я пытаюсь изучить и контролировать свои реакции на различные эротические стимулы, например, глядя на красивую женщину или глядя на красивого мужчину, пытаясь контролировать то, что я чувствую, неизбежно моя попытка сознательно контролировать то, что я должен чувствовать искажает мое восприятие: ощущения будут подвержены влиянию взаимодействия между разумом и чувствами.

Это запускает явно сбивающий с толку феномен восприятия и познания, когда намерение пролить свет на свои естественные сексуальные наклонности отбрасывает зловещие тени и питает сомнения. Это порочный круг между мыслями и чувствами, который усложняет проблему, а не решает ее. Бедный человек, который попал в собственную ловушку, обычно вынужден искать дополнительные доказательства своей сексуальной идентичности, вплоть до проведения на практике реальных сексуальных экспериментов, чтобы проверить их влияние на себя самого, которые вызывают дополнительную неопределенность и замешательство, сопровождающиеся в большинстве случаев чувством вины или дискомфорта. В самых крайних случаях эти субъекты теряют конкретный контакт с реальностью, постоянно окружённые бесконечными сомнениями относительно собственной сексуальной идентичности. В этом случае мы имеем дело с сомнением, которое ведет к поиску истины не только посредством рассуждений, но и посредством конкретных экспериментов. Можно сказать, что применяется буквально эмпирический экспериментальный метод, который, если в научных исследованиях играет роль проверки гипотез, здесь становится лопатой, с помощью которой люди копают себе яму под ногами. Пример извращения разума: «Как я могу быть уверен, что психически здоров?»

На основании этого вопроса Риккардо, студент-медик, который впоследствии планировал специализироваться в психиатрии, сначала начал размышлять на основе полученных ранее знаний. Не найдя окончательного ответа, он затем попытался углубиться в предмет, изучая тексты и читая научные статьи, но, к сожалению, он не пришел к исчерпывающим выводам. Таким образом, он задал этот вопрос своему профессору психиатрии, который, ссылаясь на один из базовых принципов своей дисциплины, заявил, что разница между здоровым человеком и душевнобольным состоит в том, что первый имеет правильное и адекватное чувство реальности, а второй либо его не имеет совсем или оно неадекватное, в зависимости от имеющейся патологии. На полученный на уроке ответ юноша задает вопрос: «В чем собственно состоит чувство реальности? Как его можно определить однозначно?» Профессор рассердился и сухо сказал: «Все это знают, потому что это очевидно».

Ясно, что это не могло быть адекватным ответом на такой прямой вопрос, который потребовал бы конкретных доказательств и неоспоримого определения.

Молодой человек, на самом деле, этими вопросами открыл ящик Пандоры психиатрии, поскольку он затронул самые эпистемологически недоказуемые аргументы, а именно тот факт, что понятие чувства реальности – это лингвистический трюк понятийного аппарата, который на самом деле не может быть продемонстрирован, и который заставляет нас искать убежище в ряде других диагностических категорий, часто также недоказуемых.

Но помимо правильности эпистемологического исследования молодого выпускника-медика, его настоящей проблемой была мучившая его дилемма, то есть поиск четких, ясных и недвусмысленных доказательств, которые привели бы его к уверенности в том, что он умственно здоров. Потому что, как хорошо знают все студенты, изучающие психиатрию и психологию, когда мы изучаем клинические классификаторы болезней, мы сразу понимаем, что у всех нас есть ощущения, мысли и действия, которые, по крайней мере частично, могут входить в рамки психической патологии. Следовательно, попытка студента изучить психопатологические классификации, чтобы убедиться, что у него нет расстройства, вызвала у него новые сомнения, заставив его идентифицировать некоторые патологические классы, в которых он мог бы хотя бы частично увидеть себя: навязчивые черты с неудержимым принуждением к поиску истины, связанные с перепадами настроения между депрессивным и гипоманиакальным. Из-за растущей путаницы студент продолжал собирать информацию по этой теме, пренебрегая другими предметами и приостановил свою учебу в университете: его ум был полностью поглощен дилеммой. Таким образом, он решил обратиться к ряду важных личностей в этой области, но даже этот прием оказался безуспешным. На самом деле, он проконсультировался с восемью разными известными психологами и психиатрами и задал им свой вопрос, на который все они дали свои ответы, но не развеяли сомнения. Однако каждый из восьми «светил» сформулировал диагноз, который в большинстве случаев был очень близок к тому, который студент поставил самостоятельно. Все приглашали его на терапию. Возмущенный молодой человек не принял предложение и продолжил самостоятельно думать, размышлять и собирать дальнейшие аргументы о своей одержимости, проводя часы за повторным изучением текстов и статей в надежде рано или поздно найти определенный ответ на его неразрешимую дилемму.