Пасынок удачи - [59]

По степи с разных концов мерным ходом бежали тысячи боевых быков со всадниками. От их топота гудела земля. Пыль, поднимаемая множеством копыт, заслоняла небо. Восемь племен поднялись, чтобы объединиться и разделаться со свидетелями Худжгарха, навсегда избавить народ степи от этой ереси.

Племена, стоявшие на пути воинов, снимались с места и старались уйти подальше. Они уже были наслышаны, как поступают ревнители прежней веры с теми, кто поверил в духа мщения. С воинством двигались посланники Отца всех орков, как они себя называли, именно они вели племена на священную войну со всякой ересью. Первое племя, которое им повстречалось на пути, было племя чинриз. Небольшое племя, принявшее заветы Худжгарха.

— Ты кто? — спросил у избитого старого орка посланник Отца.

Этого проповедника заветов духа мщения поймали в племени чинриз. Ну как поймали, старик даже не думал скрываться, он вышел к передовым отрядам и, воздев руки к небу, стал говорить. Командир передовой сотни ухмыльнулся и приказал схватить старика. Старика скрутили и доставили к посланникам.

— Я Крыв Гругын, шаман. — Старик хоть и избитый, но не сломленный, прямо смотрел в глаза худому и горбатому шаману оседлых орков. — Бывший сотник, теперь свидетель Худжгарха.

Шаман хищно ухмыльнулся.

— Очень хорошо, — произнес он и вкрадчиво спросил: — Ты гаржик, не простой пастух, как же ты мог поверить в ложные чудеса еретиков? И не только поверить, но и смущать детей степи, убеждая их отвернуться от Отца всех орков?

— Шаман, я от Отца нашего не отворачивался, — спокойно ответил старик. — Я чту заветы Отца и предания старцев. И тебе не мешало бы вернуться к своим истокам.

— Ты хочешь со мной поспорить, старик? — Глаза шамана грозно сверкнули. — Мы это сделаем, обязательно. В твоем племени. Пусть народ посмотрит на тех, кто их обманывал. — Он повернул голову к страже и приказал: — Увести старика и охранять бдительно!

Стойбище чинриз окружали верные посланникам отряды орков, они сгоняли отдельные роды с их мест и заставляли спешить вместе со стадами к месту сбора. Через двое суток почти все племя было собрано в одном месте.

Мураза Шир Маржук, хан племени, сидел в своем шатре и, недовольно сопя, слушал шамана племени, который уговаривал его покориться и выдать всех свидетелей Худжгарха посланникам.

— Шир, сила не на нашей стороне, — скрипучим голосом увещевал шаман. — Покорись и выдай еретиков, а еще лучше казни их сам, этим ты докажешь лояльность прежней вере.

— Купчак, что ты такое говоришь! Разве мы все не видели чудеса, творимые свидетелями духа мщения? Это не шаманы, как ты, это простые старики. Откуда у них сила слова и убедительность, как не от Отца? А посланники уже не раз проиграли в спорах и были посрамлены. Тому свидетельство камень, оставленный на их могиле. — Понизив голос, он добавил: — Мы с тобой были там и сами видели, как на камне загораются слова завета.

— Да, мураза, видели. Но ты пойми, это не наша война. Пусть сражаются свидетели и посланники, а нам нужно сохранить племя. Откажись от свидетелей и выдай их.

Мураза понимал, что шаман по-своему прав. Его племя силой согнали в одно место. Лорхи и бараны сожрали всю траву в округе, и скоро может начаться падеж. Он не может бросить вызов посланникам и не может повлиять на ситуацию. Остается или покориться, или дождаться, когда войска ревнителей веры пойдут дальше. Но больше всего его мучило то, что ему предлагают совершить предательство и отступничество. Гордость свободного орка не давала ему принять такое решение.

— Шаман, ты предлагаешь предать тех, кому мы поверили, и уступить силе. Это не заветы Отца.

— А что мы можем, мураза? Сидеть и ждать, когда скот погибнет и народ наш начнет дохнуть от голода? Или пойдешь войной на посланников? Так их больше трех тысяч, а нас от силы восемь сотен мужчин наберется. Я предлагаю позвать свидетелей Худжгарха, и пусть они сразятся со своими противниками, — продолжал увещевать верховный шаман племени. — Кто победит, того и правда. Это по заветам.

— Хитро говоришь, шаман. — Мураза гневно сверкнул глазами и показал клыки. — Но эта хитрость видна всем. И что будут говорить в степи про Шир Маржука? Что он трус и предатель. Мне, Купчак, честь дороже такой худой славы. Ступай и не мешай мне думать, коли не можешь помочь советом.

Шаман поджал тонкие губы, встал и молча вышел. Он собрал своих учеников и пешком пошел к отрядам, окружившим стойбище.

— Рад видеть тебя, Купчак, — встретил его посланник. — С чем пришел?

Он не предложил гостю присесть, и шаман понял, что над ним издеваются. Но он также понимал, что его жизнь в руках этого шамана, и, смирив гордость, ответил:

— С миром, Берзук. Мураза не хочет выдавать еретиков, но я их знаю всех и могу на них показать.

Посланник прищурился и жестом указал на подушку:

— Присаживайся, Купчак. Ты принял правильное решение.

Вечером перед закатом светила в лагерь чинриз въехали всадники, они окружили место, где горел общинный костер. На середину вытолкали старика со связанными руками. Рядом с ним стоял хмурый Купчак. Хитрый посланник отвел ему роль увещевателя своего племени, и Купчак был сильно этим смущен. Он понимал, что обрек себя на позор, но больше страха позора он хотел жить.